Книга Короли Молдаванки - Ирина Лобусова

Карательную облаву прекратили через сутки, когда больше некуда было помещать арестованных, а число погибших нельзя было и сосчитать. Город стонал от пережитого ужаса, а страшные подробности передавали исключительно шепотом.

Все банды Молдаванки, объединившись, направили свои усилия на помощь раненым, пострадавшим в карательной операции, и на поддержание сил тех, кто попал в страшное заточение. Часть выкупали, всем передавали еду и лекарства.

Сбившись с ног, под руководством доктора Петровского Таня ухаживала за ранеными в Еврейской больнице, сменив свой элегантный наряд на передник сестры милосердия. Почти несколько дней она не видела Володю.

Если Таня все время проводила в больнице, то Володя дневал и ночевал в полицейском участке, бесконечно допрашивая задержанных. В атмосфере ужаса город забыл о Людоеде, который, по распоряжению Гиршфельда, был переведен в Тюремный замок. И, несмотря на страшную скученность в тюрьме, держали его в одиночке.

Корню удалось выжить во время облавы, как и большей части его банды. Как только в начале Молдаванки раздались выстрелы, он быстро собрал своих людей и увел в секретное убежище в катакомбах на берегу моря. Там они пересидели самые страшные сутки расстрела. Таня же не пострадала – она жила на Дворянской, в богатом районе, а не на Молдаванке, подвергшейся нападению. Но бывшие подруги ее, Катя и Циля, были ранены, так как был расстрелян и их двор.

Все лекарства раненым в больнице и передачи заключенным в тюрьму были за счет Японца. Он спасал людей изо всех сил, и многие выжили благодаря этому. Но ужас, сгустившийся над городом, поверг всех в бездну горя.

И даже самые кровожадные представители общественности, постоянно требующие расправы над бандитами, были потрясены той жестокостью, с которой полиция и жандармы расправились с простыми людьми, чаще всего не виновными ни в чем, кроме бедности и несправедливости того мира, который отныне стал их кровным врагом.

Новый, 1917 год наступал в атмосфере всеобщей тревоги и страха. Город словно замер в ожидании судьбоносных перемен. Даже улицы стали более пустынными, чем прежде. Жизнь бурлила только на Дерибасовской и на нескольких центральных улицах. В остальных же районах города, теперь даже на Молдаванке, никто не решался выходить с наступлением темноты.

Новый год Таня встречала вместе с Лизой и бабушкой, запершись в своей квартире на Дворянской. Бабушка так и не пришла в сознание – находясь в вечном лекарственном полусне, она не видела Таню, не знала, что наступила новогодняя ночь. Вместе с Лизой Таня выпила шампанское и едва попробовала приготовленный подругой салат. Затем ушла к себе и долго сидела в кровати, обхватив руками колени. Она думала, как поймать Людоеда, как сделать, чтобы вышел из тюрьмы Гека, думала до тех пор, пока ее не свалило тяжелое, без снов, забытье.

Володя встречал Новый год на литературном вечере в квартире журналиста Пильского на Ришельевской. Было очень много людей и очень много дешевого вина. Присутствовали почти все его знакомые – даже Олешу выпустили из больницы. Немного окрепнув, он пил вино стаканами и вместе с Ровеньковым кричал о разрушении старого мира, а также свое, личное, что деньги – мусор. Никто не говорил о литературе.

Володя больше не произносил речей. Он вообще ни с кем не говорил. В этот вечер среди собравшихся не было Грановского (очевидно, он с женой встречал Новый год в другом месте). А ни с кем, кроме художника, Володя общаться не хотел.

Поэтому всю новогоднюю ночь он просидел в уголке комнаты, на черном клеенчатом диване, пил мелкими глотками кислое вино и молчал, глядя на огонь камина, который сам же и разжег. Он ушел рано, около трех ночи, и долго шел по притихшему, холодному городу, глядя на свинцовое, черное, тяжелое небо, обещающее снег.

А в доме сахарозаводчика миллионера Гепнера встречали новый, 1917 год необычайно весело. Было много веселой музыки и шампанского. Бальный зал на первом этаже был залит огнями.

Конечно, новогоднему торжеству у Гепнера было далеко до дня рождения графа Чарторыйского, да и публика собралась здесь попроще. Это были в основном денежные мешки – хитрые, предприимчивые, очень оборотистые люди, сумевшие на войне, кризисе и голоде сколотить миллионы. Все это были люди одного круга, и разговоры их даже в новогоднюю ночь вращались исключительно вокруг двух тем – биржа с куплей-продажей и вечные прибыли, позволяющие делать миллионы, еще миллионы и снова миллионы на сомнительной, нечестной игре под названием «крах старой жизни».

Старый мир рушился, ничем не поддерживаемый, во все стороны, а эти люди удачно зарабатывали деньги на этом разрушении, подтверждая истину о том, что большие деньги чаще всего зарабатываются на крушении прежней цивилизации.

Праздновали весело. Было много шампанского и вкусной еды. Шеф-повар, не из Парижа, а местный, одесский, постарался на славу, и блюда на новогоднем столе Гепнера меняли одно за другим. В полночь гости дружно выпили шампанское, прокричали «ура» и запустили под потолок серпантин. Потом одни принялись плясать под веселую музыку, а другие – забились по углам комнаты и посвятили себя все тому же, что было всегда, – биржи, прибыли, прибыли, биржи.

Мало кто заметил, как распахнулась парадная дверь особняка Гепнера, а прислугу заперли в кухне. В бальный зал вошла группа одетых в кожанки мужчин с револьверами в руках.

По знаку главаря, элегантного молодого человека в котелке и фраке, маэстро, руководящий праздничным оркестром, велел музыкантам прекратить играть, и наступила тишина. По всему периметру зал был окружен, возле двери выставлена охрана, а револьверы были нацелены на собравшихся в зале гостей.

– Ша! Прошу минуточку вашего внимания, господа хорошие! Слушайте сюда. – Вперед выступил молодой человек, и в зале моментально повисло совершенно гнетущее молчание. Даже дамы позабыли упасть в обморок, и внимательно следили за происходящим.

– Мы очень извиняемся, мы люди бедные, а вы богатые, едите и выпиваете, а на Молдаванке есть нечего. Так что вы должны заплатить за то, чтобы на Молдаванке тоже праздновали Новый год. Постарайтесь вести себя примерно, и всем будет хорошо. Мы люди добрые, пешком до дома идти не будете. Всем гостям в честь Нового года оставим по 10 рублей на извозчика. А пока прошу делать пожертвования для пролетарской Молдаванки.

После этого двое налетчиков принялись обходить гостей. Один собирал в мешок деньги из бумажников и драгоценности, другой же для острастки наставлял пистолет. Но непокорных не было. Под дулом пистолета дамы быстро избавлялись от драгоценностей, а мужчины, все как один, вынимали бумажники.

Разглядев в толпе гостей известного одесского врача, молодой человек тут же велел своим людям вернуть ему бумажник.

– Артистов и врачей не трогаем. Вы люди святых профессий. Уважаем и оставляем в покое.

Хозяину же дому миллионеру Гепнеру велел пройти с ним в кабинет.

– Вечер так приятно начался, так сделайте, чтобы он хорошо закончился. И не делайте мне нервы, мне и без вас есть кому их портить, – сказал он.