Книга Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская

Но кто бы ни был действительным информатором мятежников, ясно, что этот человек допускал возможность подобной ошибки. На допросе Сергей Муравьев-Апостол показывал, что «поручик Кузьмин», не сомневаясь в помощи Крупеникова, оговаривался, «что если это тот, которого он знает»[425].

Содержание письма Муравьева установить невозможно: опасаясь ареста, Мозалевский его уничтожил. Скорее всего, в письме содержалась просьба попытаться поднять на помощь черниговцам Курский полк. Однако Муравьев не мог не понимать, что даже будучи майором, Крупеников мог контролировать максимум один батальон этого полка. «Возмущать» же батальон в городе с большим военным гарнизоном было равносильно самоубийству: мятеж подавили бы за несколько часов.

Поэтому вряд ли Муравьев-Апостол стал бы подвергать жизнь верного офицера и четырех нижних чинов смертельной опасности только ради того, чтобы разыскать Крупеникова и бросить на киевских улицах три экземпляра «Православного катехизиса». Ясно, что прапорщик имел и другое, более серьезное задание, о котором он смог умолчать на следствии.

* * *

В показаниях разжалованного из офицеров рядового Черниговского полка Дмитрия Грохольского есть любопытное свидетельство: 25 декабря 1825 года, узнав в Житомире о разгроме северного восстания, Сергей Муравьев-Апостол отправил со своим дворовым человеком Никитой Масленниковым письмо в Васильков, адресованное Бестужеву-Рюмину. Кроме сообщений о происшествии в столице, оно содержало просьбу к Бестужеву «как можно поспешнее» ехать в Киев к полковнику Ренненкампфу[426].

Полковник Ренненкампф, как и «майор» Крупеников, – личность полумифическая. Он не привлекался к следствию, и единственным общедоступным источником сведений о нем, кроме показаний Грохольского, является знаменитый «Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу…», составленный А. Д. Боровковым.

Справка о Ренненкампфе, обер-квартирмейстере 4-го пехотного корпуса, полна логических неувязок: «По объяснению сего последнего (Ренненкампфа. – О.К.), с начальником штаба 1-й армии открывается, что Муравьев пред самым возмущением предлагал ему действовать для перемены правления. На вопросы о сем комиссии Муравьев отвечал, что не делал означенного предложения Ренненкампфу» и никого не посылал к нему. В то же время «Алфавит» сообщает, ссылаясь на Бестужева-Рюмина, что лидер мятежа все же «адресовался к нему, Ренненкампфу, но без успеха»[427].

Реальные отношения Муравьева с полковником Ренненкампфом остались неясными как для следствия, так и для исследователей. И если в истории с Крупениковым был некий элемент загадочности, тайны, что, безусловно, стимулировало исследовательский интерес, то на Ренненкампфа не обращали практически никакого внимания. Биография же его была относительно подобно изложена в справочнике Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, увидевшем свет в 1925 году[428].

Между тем сведения о Ренненкампфе, приводимые Модзалевским и Сиверсом и перепечатанные в других изданиях, ошибочны и расходятся даже с весьма лаконичной справкой «Алфавита». В официальных документах следствия Ренненкампф назван обер-квартирмейстером 4-го пехотного корпуса, входившего в состав 1-й армии. Однако спустя сто лет он вдруг оказался обладателем такой же должности во 2-й армии, и никто этой ошибки просто не заметил.

Более того, М. В. Нечкина, домысливая ситуацию, утверждала: «Ренненкампф был обер-квартирмейстером второй армии и, допрошенный П. Киселевым, показал, что Муравьев “перед самым возмущением предлагал ему действовать для перемены правления”»[429].

При этом исследователей не смущала явная несообразность: штаб 2-й армии находился в Тульчине, а следовательно, Муравьеву незачем было искать Ренненкампфа в Киеве. Участие же Павла Киселева – начальника штаба 2-й армии – в допросе полковника не подтверждается вообще никакими документами.

Впрочем, ничего удивительного в этой ошибке нет. Род Ренненкампфов, эстляндских дворян, был беден. Почти все мужчины из этого рода вынуждены были нести военную службу: фамилия эта в русской армии XIX – начала XX веков была распространена. И полковник Карл Павлович Ренненкампф, чьи биографические данные указаны в справочнике Модзалевского и Сиверса, наверняка был родственником Павла Яковлевича Ренненкампфа – человека, на которого и возлагали надежды заговорщики.

Впрочем, и Карл Ренненкампф не был обер-квартирмейстером 2-й армии. В 1821–1831 годах он служил во 2-м пехотном корпусе, который, как и 4-й корпус, входил в состав 1-й армии. Свидетельством его невиновности является тот факт, что во время коронации Николая I ему был пожалован орден Святой Анны I степени.

В отличие от него, Павел Ренненкампф с 3 февраля 1825 по 26 января 1827 года служил в штабе 4-го пехотного корпуса.

Незадолго до мятежа Черниговского полка Сергей Муравьев-Апостол сказал Ренненкампфу, что считает его благоразумным человеком «с большими дарованиями и способностями». И фраза эта – не преувеличение. Барон Павел Ренненкампф действительно был умным и талантливым офицером.

Дарованиям его помогла раскрыться война. С 19 лет Ренненкампф служил в армии, в квартирмейстерской части, и его служба – тема для отдельного подробного разговора.

Совершенно очевидно, что должность квартирмейстера была лишь прикрытием для его основной деятельности – военной дипломатии. В 1812–1814 годах он редко появляется в действующей армии, зато постоянно курсирует между Вильно, немецкими городами, Италией, много раз выполняет миссию личного курьера Барклая-де-Толли.

Дважды Ренненкампфа командируют в Ригу, в распоряжение генерала Ф. О. Паулуччи. Командировки эти весьма знаменательны: осенью 1812 года по личному приказу Александра I маркиз Паулуччи вел трудные переговоры с немецким генералом Йорком, командиром прусского вспомогательного корпуса, воевавшего на стороне Наполеона. Переговоры эти закончились успешно – 30 декабря была подписана знаменитая Тауроггенская конвенция, по которой Пруссия разрывала союз с Францией. Для участия в тайных дипломатических интригах русское командование привлекло многих толковых штабистов с немецкими фамилиями – Ренненкампф был одним из них. После окончания войны получил от прусского короля орден «За заслуги». К моменту окончания войны он был уже поручиком и, кроме немецкого, имел три русских боевых ордена и высший французский орден Почетного легиона.

«Секретные поручения» Ренненкампфа не кончились после взятия Парижа. Его опыт потребовался на Востоке – и в 1816 году он участвует в посольстве генерала Ермолова в Персию, разрабатывает маршрут посольства, а на обратном пути вместе с двумя другими приближенными к «проконсулу Кавказа» офицерами тайно отправляется «через Карабах в Тифлис для снятия и описания этой дороги»[430]. Из Персии он возвращается кавалером ордена Льва и Солнца.