Книга Самородок - Ирина Беседина

– Что я должен делать?

– Ты сядешь на него, будешь держать его руки и ноги. Всё самое главное сделаю я. Михаил, пойми, я могу взять любого чукчу себе в помощь. Но атэ не хочет. Он говорит, ты остаёшься вместо него, ты должен его проводить.

Кулил не дал больше ему возможности говорить. У него было ещё много дел.

В большой яранге шамана собрались все жители стойбища. Все ждали, что скажет Армагиргын.

– У меня сегодня великий день. Перед тем как уйти сквозь облака, я хочу сказать важное. Эрмэчином вместо меня будет Кулил. Каждому из стойбища он выделит оленей из моего оленьего стада. Вы можете забрать своих оленей и уйти куда хотите. Можете остаться с Кулилом и помогать ему, и слушать его. Но я вам советую не уходить, а жить в дружбе и поддерживать друг друга. Надо жить своей жизнью, соблюдать заветы наших предков. Подальше от чужих людей. Только собственная праведная жизнь и есть жизнь, достойная настоящего человека. Кулил мудр и справедлив, будьте послушны ему.

Силы покидали старика. Он передохнул и попросил Кулила:

– Я буду тихо говорить, а ты произноси громко, чтобы все слышали, – он облизнул пересохшие губы. – Кулил, представь им нового шамана. Скажи, я подготовил его, он будет заботиться об их здоровье. Звать его Армагиргын, а меня Атык. Это моё имя от рождения.

Кулил подошёл к Михаилу. Взял его за руку, поднял её и сказал:

– Это наш новый шаман Армагиргын. Его подготовил Атык вместо себя. Он будет вас хорошо лечить.

Он опустил его руку и вновь подошёл к своему атэ.

Армагиргын сказал ему тихо:

– Пусть меня сожгут. Я хочу подняться на световом луче навстречу лучам сияния. Я не хочу обряда вопрошания[33]. Я хочу вознестись на луче. Пусть все уйдут. Останьтесь только близкие. Я всё сказал.

Старик умолк и закрыл глаза. Все вышли. Армагиргына – Атыка одели в погребальные одежды, во всё белое. Теперь надо было провести обряд «последнего чая». Сели полукругом около маленького столика. Пыткыванна разлила чай. Это был чай из трав тундры без сахара. Выпили по чашке в полном молчании. Кулил уложил старика на середину полога. Он был уже в состоянии полной прострации, не замечал окружающих людей, будто уже находился в пути, оставил навсегда нелёгкую земную жизнь. Пыткыванна обернула шею старика шкуркой молодого телёнка. Кулил накинул поверх шкурки петлёй моржовый ремень. Михаил сел верхом на колени старика и крепко взял его руки в свои, придавив их к полу. Петля затянулась. На улице протяжно и жутко завыли собаки.

Тело положили на лёгкие нарты. Вместе с лёгкой беговой нартой его вынесли из яранги и потащили на холм. Там уже был приготовлен костёр из сухих дров и мха. На небе сияло северное сияние. Сухие дрова вспыхнули сразу, и к небу, соединяясь с лучами сияния, взметнулось высокое жаркое пламя.

Михаил наблюдал, как менялось выражение лица покойного: спокойное, умиротворённое, оно вдруг стало гневным. Плотный дым окутал уходящего сквозь облака.

Северное сияние погасло. Из-за горы поднялась огненная луна. Обозначились силуэты остроконечных гор. Мгновение тишины было нарушено воем собаки, его подхватила другая, третья, и псы стойбища затянули такой душераздирающий концерт, что Михаила охватила жуть. На миг вой запевалы оборвался. А потом с новой силой в разных концах завыли псы. Внезапно запевала смолк, наступила тишина. Мороз крепчал, и люди, стоявшие с непокрытыми головами, стали расходиться.

По этому обряду у чукчей хоронили самых уважаемых и достойных людей. Сто шестьдесят два года прожил Армагиргын и ушёл сквозь облака по собственной воле, достойно и с почётом.

Сияли звёзды над затерянным в этом мире стойбищем, огонь костра погас. Михаил посмотрел на бесконечный купол неба. Ему показалось, где-то над головой зажглась новая неяркая звёздочка.

Михаил пришёл в ярангу шамана Армагиргына. Теперь это была его яранга. И он был один в безмолвии ночи. Однако кто-то позаботился, зажёг жирник в его пологе, настелил оленьи шкуры и положил на них лисье одеяло. Михаил осмотрелся. Вспомнил, что лицо его разрисовано кровью оленя. Вышел на улицу и стал оттирать его снегом. Закончил эту процедуру только после того, как снег в его руках остался чистым. Вернулся в ярангу, поправил жирник, залез в полог и лёг спать. Едва он закрыл глаза, как перед его внутренним взором возникло гневное лицо Армагиргына в последний момент перед тем, как его закрыл дым. «Боже мой, почему так изменилось лицо шамана? Он умер. Значит, лицо застыло и должно быть неизменным. Почему? Неужели он ещё чувствовал боль? Очевидно, мозг и нервные окончания ещё обладали чувствительностью. Не надо было так торопиться сжигать труп». Михаил чувствовал себя виноватым за то, что вообще принял участие в этом обряде. Гневное лицо Армагиргына заставило его внутренне содрогнуться и почувствовать боль и страх последних мгновений этого человека на земле. Он по-настоящему скорбел о его кончине. Армагиргын был для него тайной, защитой и спасением. Очевидно, за свои сто шестьдесят лет он передумал много длинных мыслей, накопил много мудрости, любви к людям. Конечно, он хитрил, был артистом в своём деле. Но определённым даром предвидения он обладал. Иначе как он мог заранее узнать, что Михаил на снежном поле, где взлетал самолёт, будет ранен и ему потребуется помощь? Загадкой была его способность проникать в чужие мысли. Он объяснил Михаилу, как это делается. Но далеко не каждый, даже зная, как это сделать, выполнив все условия, может получить нужный результат. И, наконец, самая большая загадка – первое знакомство шамана и Михаила. Очевидно, знакомство состоялось на уровне подсознания. Ведь не мог Армагиргын переместить тело Михаила на сотни километров в пространстве.

Михаил был почти атеистом. Но события, происшедшие с ним после ареста, встреча с Лёвой и особенно с Армагиргыном заставили раздвоиться его сознание. Он вспомнил, как в последние минуты своей жизни Армагиргын говорил:

– Я хочу подняться на световом луче навстречу лучу сияния.

Наивная вера о верхнем народе, который встретит его как достойного человека, не зря прожившего свою жизнь, о творце, который укажет ему звёздное место на небе, согрела сердце Михаила. Он представил себе, как душа Армагиргына предстанет перед богом обнажённым человеческим существом, кем на самом деле является. Все его амулеты и волшебный бубен остались здесь. Бедный старый Армагиргын! Каково тебе сейчас? Где ты, прошедший очищение огнём? И невольно он стал молиться про себя за него: «Отец наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Прими и успокой душу служителя человеческого Армагиргына, пожелавшего принять последнюю муку и очиститься огнём, и вознестись на луче света на небо в Царство Твоё. Слава Тебе во веки. Аминь». Такой сложилась невольная молитва Михаила об умершем шамане Армагиргыне. Он успокоился. И прежде чем заснуть, у него в голове пронеслась ироническая мысль: «Шаман умер. Да здравствует шаман». Всё закружилось, события дня мгновенно стёрлись, он провалился в сон без времени и сновидений.