Книга Город Лестниц - Роберт Джексон Беннетт

– Но я же столько там узнала, в этом хранилище! – удивилась Шара. – Эти тексты так многое объясняют! В Фадури нам давали только обрывочные сведения. Столько лакун, а тут – тут все на полках стояло, изучай не хочу!

– Нас интересует не прошлое, – сказала Винья, – а настоящее. Но больше всего, Шара, я волновалась из-за другого. Скажу тебе честно, я переживала из-за того мальчишки, с которым ты сблизилась в академии. Я боялась, что он тебя… развратил.

Шара скривилась в кислой гримасе:

– Не говори мне о нем, – отрезала она. – Он для меня все равно что мертв. Он вероломный и никчемный. Прямо как этот проклятый Континент.

– О, я понимаю, – вздохнула Винья. – Тебе пришлось нелегко. После школы ты жаждала изменить мир к лучшему. Воплотить свои мечты об идеальном Сайпуре.

Винья грустно улыбнулась.

– И я знаю, что именно поэтому ты и затеяла то расследование. Я о Раджандре.

Шара удивленно вскинула голову:

– Тетя… Я… я не хочу говорить о…

– Не нужно бояться прошлого, милая. Его нужно принять таким, какое оно есть. Ты заподозрила, что Раджандра Адеш нечист на руку. Подумала, что он использует фонды партии… нецелевым образом. И ты была права. Он действительно нецелевым образом использовал деньги партии. Коррупционер чистой воды – вот кто он был. Это правда. И я думаю, что ты, когда вывела его на чистую воду, хотела произвести впечатление – на меня. На всех нас. Но ты также должна понять, что коррупция в высших эшелонах власти – это не коррупция. Это закон жизни. Да, неписаный. Но закон. Как в том случае. Ты поняла меня?

Шара опустила голову.

– Ты сломала карьеру человеку, которого все прочили в премьер-министры. Ты лишила правящую партию лидера. Из-за твоего расследования казначей партии едва не покончил жизнь самоубийством. Этот идиот даже толком покончить с собой не сумел – попытался повеситься у себя в кабинете, намотав веревку на водопроводную трубу. Рухнул на пол вместе с трубой, бедный придурок, чуть потолок не обвалил.

Винья горестно цокает языком.

– Дорогая, ты – Комайд, и это гарантирует нам защиту. Но лишь до определенной степени. Но то, что ты натворила… об этом еще долгие годы будут вспоминать, и не сказать чтобы с одобрением.

– Мне очень жаль, тетушка… – шепчет Шара.

– Я знаю. А теперь послушай. В мире правит бал коррупция, люди страдают от социального неравенства, – говорит Винья. – Тебя воспитали патриоткой, ты любишь Сайпур и считаешь, что сайпурские ценности следует прививать во всем мире, – но это, дорогая, не входит в твои задачи. Твоя работа в Министерстве заключается не в том, чтобы искоренить коррупцию и неравенство, а в том, чтобы использовать их во благо Сайпура. Это твои рабочие инструменты. Твоя задача – сделать так, чтобы прошлое не вернулось. Никогда. Чтобы мы никогда больше не жили в нищете и унижении. Коррупция и неравенство – очень полезные вещи. Если они нам выгодны, мы их поддержим. Это понятно?

Шара тогда вспомнила слова Воханнеса: «Мало того что циничная, так еще и скучная до зевоты картина мира…»

– Ты поняла меня? – снова спросила Винья.

– Поняла, – ответила Шара.

– Я знаю, ты любишь родину, – сказала Винья. – Я знаю, что ты любишь нашу страну, как любила родителей. Что ты хочешь почтить их память, а также память всех сайпурцев, отдавших жизнь за свободу нашей Родины. Но ты будешь служить Сайпуру не на виду, а в тени, и когда-нибудь Сайпур попросит тебя предать его ценности ради его безопасности.

– И тогда…

– Тогда что?

– Тогда, когда я все сделаю… смогу я вернуться домой?

Винья улыбнулась:

– Конечно! Конечно, сможешь! Уверена, ты всего на несколько месяцев уезжаешь! Очень скоро мы снова увидимся. А теперь поешь и отдохни. Твой корабль отходит утром. Ах, как же здорово: моя племянница – в одном строю со мной!

И как же она улыбалась, когда это говорила…

* * *

Утром, да. И было это почти шестнадцать лет тому назад…

За эти шестнадцать лет Шара выполнила столько заданий, проделала столько работы, что никакому оперативнику в мире – не то что на Континенте – с ней не сравниться. И хотя некогда Шара Комайд так и пылала патриотическим рвением, но постепенно бесконечные смерти и предательства вытравили из нее энтузиазм, и с тех пор страстное желание утвердить власть Сайпура постепенно сменилось желанием просто защитить его, а затем и оно ссохлось до тоски по родине – ей так хотелось снова побывать там, а потом уж и умирать можно… Впрочем, она, чем дальше, тем больше уверяется, что и этому желанию не суждено сбыться.

«Тренировки, идейная подготовка, рвение, вера… – размышляет она, потягивая чай в переулке. – И все это свелось к такой малости. Наверное, так себя чувствует человек, разуверившийся в своем боге…»

А кроме того, она начала задаваться вопросом: ее не пускают на родину – а почему? Из-за этого политического скандала с Национальной партией? Да полноте, о нем наверняка уже и думать забыли… Тогда почему ее держат в отдалении? Ах, если б до высылки из Сайпура у нее хватило ума обзавестись знакомствами в парламенте… (С другой стороны, ее опыт общения с Божественным чрезвычайно опасен, этого не отнимешь: она сейчас сама как ходячий Запретный Склад. Так что да, не зря родина ее отвергает…)

– Посол Тивани?

Она оборачивается. На углу стоит Питри, тут же припаркована машина. Шара, наверное, так сильно задумалась, что не заметила, как он подъехал.

– Питри? Что вы тут делаете? А как же финансовые отчеты Уиклова, почему вы не в посольстве?

– У меня вести от Сигруда, – говорит он. – Госпожа Торская покинула квартиру. Ее оттуда увели Уиклов и еще какой-то человек. Сигруд дал мне адрес. Только адрес.

Шарины штучки звонко цокают и брякают, валясь в мешок. Быстрее, быстрее! Она бежит в конец переулка, поднимает серебряную монетку, потом прыгает на заднее сиденье машины.

Они проезжают с четверть мили, прежде чем она понимает: монетка как-то потеряла в блеске. Она поднимает грошик к свету.

И удивленно ахает. А потом улыбается.

Монетка больше не серебряная – она трансмутировала. В свинец.

* * *

Шара и Питри едут по той части Мирграда, что наиболее пострадала от Мига: за окном проплывают причудливо обрезанные и перекореженные здания и неестественно сужающиеся улицы. Вот они проезжают мимо прачечной, та тянется, изгибается и к следующему перекрестку перерождается в банк. А вот хлипкие здания с непривычно огромными и кривыми входными дверями – такие явно не для людей… Наверняка они просто вдруг взяли и возникли в одночасье…

– Что-нибудь на Уиклова нашли? – спрашивает она.

– Есть немного, – кивает Питри. – Вы были правы насчет ткацких фабрик. Ему совершенно точно принадлежат аж три штуки в восточном Мирграде. А еще мы заметили: примерно в то же время, как Уиклов начал скупать ткацкие фабрики, он стал импортировать материалы, причем из Сайпура – с ним работает некая «Корпорация Видаши».