Книга Власть холодного железа - Патриция Бриггз

— Пожалуй.

— Пожалуй. Итак, она знала, что тебе не понравится этот визит. Знала, что, отправляясь в дом этого человека, нарушает твои права, хоть и ради спасения Зи. А знаешь ли ты, что еще несколько дней назад она считала, что ты провозгласил ее своей парой всего лишь по соображениям политики? Просто чтобы обеспечить ее безопасность в стае?

Наступила недолгая тишина.

— Мне это сказала вчера вечером Хани. Она объяснила Мерси, что здесь кроется гораздо большее. И Мерси узнала больше, чем тебе хотелось бы.

— Давление всегда заставляет ее двигаться в противоположном направлении, — сухо сказал Адам. — Я рассчитывал объясниться с ней до того, как положение станет критическим.

— Теперь она знает, что это не просто слова. Она знает, что это сделало тебя уязвимым.

— Переходи к главному.

— Итак, она знала, что должна позвонить тебе и сказать, что собирается в дом к ублюдку. Но она также знала, что ты запретишь, а она считала это необходимым ради Зи — или из-за того, в чем убедил ее Тим.

— Ну хорошо.

— А может, она просто не хотела спрашивать твоего разрешения на каждый свой шаг. Во всяком случае, она знала, что должна тебе позвонить, и не позвонила. Она решила пойти к Тиму, но на каком-то уровне сознавала, что поступает неправильно. Это ее выбор. Ее ошибка. Ее ошибка, что она стала пить из этой проклятой волшебной чашки. Ее вина, что он…

Бен мгновенно оказался на земле под Адамом. Адам зарычал:

— Не ее вина, что он ее изнасиловал.

Бен лежал неподвижно, подставляя Адаму горло, но не перестал говорить, хотя по его щеке скользнула слеза.

— Но она так считает.

Адам застыл.

— Больше того, — хрипло продолжал Бен. — Ручаюсь, она вообще сомневается в том, что это было насилие.

Адам сел, отпустив Бена.

— Объясни.

Его голос звучал еле слышно.

Бен покачал головой и провел рукой по глазам.

— Ты сам это видел. Ты слышал его слова. Питье отняло у нее способность сопротивляться. Но оно не просто заставило ее раздеться. Оно заставило ее чувствовать, хотеть.

Адам покачал головой.

— Но ты тоже ее слышал… Ты видел. Она сказала ему «Нет». Он заставил своего друга утонуть с улыбкой на лице — и не мог держать Мерси под контролем, когда был с нею. Ему приходилось все время накачивать ее этим проклятым пойлом.

Неужели в его голосе звучит гордость!

— Но она разделась, и она его трогала.

— Она боролась, — рявкнул Адам. — Ты видел. Ты слышал. Ты видел, как поразилась Нимейн, увидев, что Мерси сопротивлялась. Она не поверила своим глазам, когда Мерси ударила его посохом.

Бен прошептал:

— Когда он ей сказал, что она его хочет, что она его любит — она это чувствовала. Ты видел ее лицо? Она верила. Поэтому и смогла его убить, хотя на нем была чертова волшебная лошадиная шкура. Разве не так сказала иная? В тот момент Мерси так его любила, что не могла быть его врагом — иначе ей не удалось бы убить его, пока на нем шкура.

Тут Адам поверил. Я увидела, как меняется его лицо, услышала рвущееся из груди рычание. Он понял. Теперь он ненавидит меня за то, что я предала его.

Пол скрипнул: это Бен неожиданно встал. Он отряхнул брюки — нервный жест, потому что пол совершенно чист. Адам закрыл лицо руками.

— Так было ли это насилие? — легко спросил Бен, с силой растирая лицо, уничтожая все следы слез. Ну и артист! Если бы другие двое в комнате были людьми, они, пожалуй, поверили бы в небрежность его тона. — Ты должен решить сам для себя. Если ты винишь ее в том, что он заставил ее чувствовать, тогда спустись по лестнице и пришли сюда Уоррена. Он позаботится о ней, а она, когда сможет, уйдет и больше никогда тебя не обеспокоит. И не будет тебя винить, потому что считает, что виновата сама. Одна — во всем. Она будет считать себя виновницей твоей боли, она уйдет от тебя, и мы сможем забыть о ней.

Удивленная, я посмотрела на Бена. Откуда он знает, что я собираюсь уйти?

Адам стоял в нерешительности.

— Я не убью тебя, — прохрипел он. — Не убью, поскольку знаю, что ты чувствуешь на самом деле. Конечно, это было насилие. — Он смотрел на склоненную голову Бена; я почувствовала неожиданное нарастание силы и поняла, что Адам использует свою силу Альфы. Он ждал, пока другой вервольф поднимет глаза, и даже я ощутила порыв сочувствия. Тогда Адам медленно сказал: — Точно такое же, как когда взрослый соблазняет или уговаривает ребенка. Независимо от того, идет ребенок у него по поводу или нет. Независимо от того, нравится ему это или нет. Потому что ребенок на другое неспособен.

В лице Бена что-то изменилось, и Адам тоже заметил эту перемену, потому что убрал свою магию.

— Теперь ты знаешь, что я понимаю и верю в это.

С Беном обошлись как с ребенком. Неудивительно, учитывая глубоко скрытые в нем теплоту и добродушие. Просто я никогда не думала, почему он такой, какой есть.

— Спасибо, что поделился со мной своим пониманием, — торжественно сказал Адам.

Бен опустился на колени, словно ноги ему отказали. Это было удивительно грациозное движение.

— Прости, что я не проделал это… лучше… С большим уважением.

Адам мягко коснулся его головы.

— Я бы не стал тебя слушать. Вставай. Отдохни.

Но когда Бен встал, Адам крепко обнял его, доказав, что вервольфы не люди. Двое мужчин — люди, гетеро-сексуалы — после такого откровения никогда не стали бы обниматься.

— Вервольфом ты получаешь время, чтобы перерасти детство, — прошептал Адам на ухо Бену. — Или время уничтожить себя вместе с ним. Я предпочитаю быть среди выживших, понял? — Он сделал шаг назад. — А теперь вниз.

Он подождал, пока дверь за Беном закроется, и покачал головой.

— Я перед тобой в долгу, — сказал он двери. — И не забуду.

Он вдруг сел рядом с постелью, как будто слишком устал, чтобы стоять. Потом с такой же внезапностью протянул руку, схватил меня за загривок и вытащил из-под кровати. А я-то считала, что хорошо спряталась.

Я дрожала, разрываемая знанием, что не заслуживаю его прикосновения, и зарождающимся пониманием, что он меня не винит, какой бы виновной я ни считала себя сама.

— Отец всегда говорил мне, что, услыхав хороший совет, не стоит им пренебрегать, — сказал Адам.

Одной рукой он продолжал крепко держать меня за загривок, а второй гладил морду.

— Придется отложить разговор и подождать, пока этот напиток не выветрится полностью. — Ласки прекратились. — Не пойми меня неверно, Мерседес Томпсон. Я страшно сердит на тебя.

Он укусил меня в нос — один раз и сильно. Волки так наказывают своих малышей — или непокоренных членов стаи. Потом наклонил голову, так что она легла на мою, и вздохнул.