Книга Сторожевой полк. Княжий суд - Юрий Корчевский

Веселый Антонио, сверкая белозубой улыбкой и смешно коверкая слова, сказал:

– Князь, деньги давай. Уже к отделке приступаем. Думаю, к зиме жить можно будет.

– А двор? Пьетро обещал пруд устроить, дорожки проложить.

– О, не все сразу, Георгий! Это – только в следующем году. Сил на все не хватит.

Ну что же, я и этим был доволен, право, не ожидал, что так славно все выйдет. Я походил по еще не отделанным комнатам, с удовлетворением отметил, что они просторны, лестница внутри широкая. Сразу видно – княжеский особняк. В таком и гостей принимать будет не зазорно. Только и забот впереди будет не меньше – обслугу искать надо, мебель заказывать, ковры купить. Ну, скажем, коврами и прочей мелочовкой пусть Елена, жена моя, занимается. Но мебель надо заранее заказывать. В той же Италии или Франции. К примеру, отменные столы, конторки и шкафы красного дерева делает Венеция. Должен сказать, что даже в очень богатых домах заморская мебель встречалась нечасто, в основном у людей высокого звания и с хорошим вкусом.

После похода в земли черемисов и мордвы, напряженного труда в Коломне по созданию дружины в Охлопкове я себя чувствовал легко, как-то сразу ушли на второй план заботы и проблемы воеводства.

Мои ставленники оправдали мои надежды – имение свое я нашел в полном порядке. Полагаю, даже будь я безвылазно здесь, навряд ли смог поддержать его лучше. Люди сыты и обуты, поля ухожены, ратники в отличной форме – хоть сейчас в бой. Видя все это, я ощущал на сердце радость. Грешен, расслабился, бдительность потерял. Это меня и подвело.

Возвращался я из Охлопкова в Коломну в приподнятом настроении, не глядя по сторонам. Меня сопровождали двое коломенских ратников, которых я брал с собой.

Я отъехал от своего имения не более версты, когда раздался щелчок тетивы, короткий свист стрелы, и скакавший сзади и левее ратник вскрикнул и медленно сполз с коня, рухнув на дорогу. Второй ратник успел вскричать: «Опасность, князь!» – и даже выхватил саблю, как каленая стрела угодила ему в шею, и он свалился замертво с коня.

Я было хотел пришпорить своего коня, но тут увидел перед собой выходящих на дорогу людей. Я развернул коня назад, думая вернуться в Охлопково, но из леса уже выбежали мужики, отрезав мне путь к отступлению.

Странные это были люди. Одеждою своей – бродяги: в драных рубахах, ветхих штанах. Однако же в прорехи рубах посверкивали юшманы да куяки[1], да на ногах – сапоги справные. Странно – откуда им взяться на бродягах? Что-то здесь нечисто! Не иначе – засада, видно, специально поджидали. Значит, не случайный это грабеж.

Я вытащил из-за пояса пистолет, взвел курок, переложил оружие в левую руку, вытянул из ножен саблю. Надо во что бы то ни стало пробиваться в Охлопково, там моя дружина. Только как теперь это сделать? Впереди – пять воинов с оружием в руках, сзади – столько же. Ну одного-двух убью, но не десять же!

И только я решил ринуться вперед, как в бок мне уперлось лезвие джериды – короткого татарского метательного копья вроде русской сулицы.

– Не балуй, князь! Слезь лучше! – услышал я грубый голос.

Черт, опоздал я! Не надо было на месте стоять, долго оценивая обстановку. Слишком расслаблен был, не ожидал опасности рядом со своим имением. Вот и князем назвали, стало быть, знали, на кого засаду устраивали.

– Слазь с коня. Лучник сзади, не промахнется! Брось оружие на землю!

Я швырнул наземь пистолет и саблю. Как сопротивляться, когда такой убедительный аргумент в бок упирается?

Слез с лошади. Ко мне тут же подскочили двое, расстегнули пояс, забрали второй пистолет, заломили руку за спину и стянули их кожаным ремешком – до боли.

– Эй, поосторожней, – подал я голос, – русского князя вяжете, а ровно татары полонянина.

Ответом мне был увесистый удар по скуле.

– Как смеешь князя бить, смерд! – взъярился я.

– Оставь его, – услышал я за спиной спокойный голос. Он показался мне знакомым.

Я обернулся. Ба! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Сам Иван Оболенский-Телепнев!

– Долгонько ждать себя заставляешь, князь! – укоризненно молвил он.

– Знал бы, что ждешь, аки тать, пораньше бы выехал, да не один – со всей дружиною своей, – съязвил я. И получил от воина еще один удар по лицу. – За то, что князя бьешь, ответишь, – пригрозил я.

Меня окружили странные мужики.

– Да какой он князь! Поглядите на него, вылитый Юрка Котлов! Что, я его рожу не знаю? Рядом на топчанах сколько спали!

Телепнев подошел ко мне поближе и всмотрелся в мое лицо.

– Вроде похож, – с сомнением в голосе сказал он. – А может, и не он.

– Говорю вам, я не какой-то там Котлов, я – князь Михайлов! И я на своей земле! Почто бесчинства творишь, князь?

– Ну-ка, отойдите все подальше, – сказал Телепнев.

Воины его отошли шагов на двадцать, не спуская с меня глаз.

– Вопросы у меня к тебе есть, князь.

– Хотел бы по-человечески спросить – приехал бы ко мне в Коломну.

– Там видаков слишком много. Ты мне вот что скажи, любезный: почему, как только ты в Москву из Коломны уезжаешь, у меня в доме что-нибудь приключается?

– Боярин, ты в своем ли уме?

– В своем, не сомневайся. Я даже числа сопоставил.

– Не Шклядин ли, сродственничек твой, кляузы на меня шлет?

Не ответил Иван, пожевал губами. Помолчав, он добавил:

– А еще, как ты на татар в поход уехал, странности в доме прекратились.

– Да откуда мне знать, что в доме твоем творится? – пожал я плечами.

– Что-то больно смело ты разговариваешь, непочтительно. Я вот честь тебе оказал, специально к тебе приехал, ожидал.

– Не звал я тебя. А гость незваный хуже татарина. Государю на тебя пожалуюсь. Двоих дружинников убил, на меня напал, связал, даром тебе это не пройдет!

– Ты мне еще угрожаешь?! – Иван засмеялся, хлопнув себя руками по ляжкам. – Да я сейчас прикажу холопам, и ты умрешь. Бывает же, нападают и разбойники, и степняки… Сам погляди: стрелы, что в дружинниках твоих убитых – татарские, и тебя мы копьецом татарским убьем. Не зря брали! – торжествовал московский боярин.

– Все предусмотрел, гад! Только одного ты пока не знаешь!

– Ну-ка, ну-ка! О чем это ты? – скользнул по мне взглядом Телепнев.

– Интересные бумаги я видел! А еще – сам письмецо написал. Так что, ежели найдут меня убитым, бумаги те всплывут, и кое-что к государю непременно попадет.