Книга Шопоголик среди звезд - Софи Кинселла

– Пап, что происходит? Почему ты вдруг приехал? Мама там с ума сходит!

– Вы уверены, что это ваш отец? – уточняет Митчелл подозрительно.

– Само собой!

– Но в списке он не числится. – Джефф снова смотрит на меня с упреком. – Ребекка, недостаток вводных данных затрудняет нам работу.

– Я не знала, что он приедет!

– Как же он попал на подъездную дорожку? Как открыл ворота? – Джефф все еще косится на папу с подозрением.

– Там код такой же, как у нас в гараже, – отвечает папа жизнерадостно. – Решил, дай попробую – и вуаля!

– У меня везде один и тот же код, – подтверждаю я. – Совпадает с пин-кодом на карточке. И с маминым, кстати. Чтобы удобнее было снимать деньги друг у друга.

– Один и тот же? Везде? – столбенеет Джефф. – И у матери тоже? Ребекка, мы ведь, кажется, обсуждали с вами информационную безопасность.

– Да, действительно, – признаю я виновато. – Поменяю. Какой-нибудь. Или все.

(Не буду я ничего менять. И четыре-то цифры в голове удерживать сложно.)

– С приездом, Грэм. – Люк здоровается с папой за руку. – Завтракать будете? Вы же у нас останетесь?

– Если не возражаете.

– Пап, где ты был? – нетерпеливо встреваю я. – Что у тебя там стряслось? Зачем ты вдруг сорвался в Лос-Анджелес?

В кухне повисает тишина. Даже Митчелл и Джефф смотрят с интересом.

– Кое-что потребовалось уладить, только и всего, – сдержанно улыбается папа. – Переночевал в отеле, теперь вот к вам.

– Это все твой Брент Льюис, да? Пап, что за тайны?

– Никаких тайн. Просто… – Папа мнется. – Нужно кое-что исправить. Можно мне чаю? – Он тянется за чайником и хмурится озадаченно. – Его что, на плиту ставят?

– У американцев только такие, – киваю я. – Электрических не водится. Но у них и чая почти не водится. Давай я. – Наполнив чайник, я водружаю его на конфорку и тут же пишу маме: «Он здесь!!!»

Папа, усевшись за стол с Минни на коленях, играет с ней в «Этот пальчик в лес пошел». Вскоре их обступают остальные дети, так что отправка эсэмэски проходит незамеченной. Через пару минут у меня звонит телефон. Мама.

– Где он? – бьется она в истерике. – Что он делает? Он понимает, что мы тут с ума сходим?

– Наверное, понимает, – говорю я торопливо. – И наверняка ему очень стыдно. И он обязательно все тебе объяснит.

Папа отрывается от игры с Минни, и я отчаянной пантомимой пытаюсь показать ему: «Это мама».

– Ну так дай ему трубку!

– Э-э, пап… Там мама, она хочет с тобой поговорить. – Я осторожно протягиваю ему телефон и отступаю на шаг.

– Джейн, – успевает сказать папа в трубку. – Нет, Джейн… Джейн, погоди, послушай. Джейн!

Из динамика хлещет непрерывный визгливый поток. Папа даже слова не может вставить. Сьюз вопросительно поднимает брови, я в ответ беспомощно пожимаю плечами. Загадка века.

– Ты тут совершенно ни при чем, – отнекивается папа в трубку. – Я же говорю, это все между мной и парой старых приятелей. – Он наливает кипяток в заварочный чайник. – Нет, я не прилечу ближайшим рейсом! Я должен все уладить!

Я оглядываюсь на Люка – тот тоже пожимает плечами. Да что же это такое!

– Милая, она просит тебя. – Папа возвращает мне трубку. Похоже, мамина отповедь его совершенно не задела.

– Почему он мне не скажет толком, что затеял? – рявкает мама прямо мне в ухо. – Только и твердит, что должен «уладить дела» с этим Брентом Льюисом. Я его погуглила, между прочим. Ничего не нашла. Говоришь, он в трейлере живет? Ты его сама-то видела?

– Нет. – Я кошусь на папу, как ни в чем не бывало попивающего чай.

– Ты за ним приглядывай там.

– Хорошо.

– А я прилечу, как только все устрою. Эх, церковный базар пропускать придется. – Мама шумно вздыхает. – И что я тогда из-за гитары переживала? Репетировал себе в гараже тихо-мирно.

Кладя трубку, я перехватываю папин печальный взгляд, направленный на мое ожерелье. То самое, Алексис Биттар, купленное на ББ.

– Обожаю его. – Я дотрагиваюсь до ожерелья. – Ношу почти не снимая.

– Правда? Хорошо.

Папины губы складываются в какую-то непонятную кривоватую улыбку. Я сейчас завизжу. Да что здесь происходит, наконец?

Он допивает чай и встает.

– Пойду.

– Но ты же только пришел! Куда ты? В трейлер Брента? Ты созвонился с его сестрой?

– Бекки, это мое личное дело, – отрезает он. – Скоро вернусь.

Никто не произносит ни слова – и только когда папа выходит из кухни, все словно отмирают.

– Ну что с ним такое? – срываюсь я на фальцет от отчаяния.

– Он же сказал, это его личное дело, – отвечает Люк. – Оставь его в покое. Пойдем, зайка, – зовет он Минни. – Зубы чистить. И вы тоже, – обращается он к Клиф-Стюартам.

– Спасибо, Люк, – от души благодарит Сьюз.

Когда дети гурьбой вываливаются из кухни, она отворачивается к окну, и я вижу залегшую между бровей свежую морщинку.

– Ты что?

– Я устала от Лос-Анджелеса. Он из нас все соки выпил.

– Да ты что! – изумляюсь я. – Сама подумай: ты снимаешься в массовке, Таркина практически на руках носят, есть где похвастаться фигурой и загаром…

– Он рушит нашу семью, – обрывает меня Сьюз. – В Англии, да, у нас была своя головная боль, но мы справлялись с ней вместе. А здесь Тарки от меня отдаляется. – Голос ее дрожит. – Бекс, я его совершенно не узнаю.

Глаза Сьюз, к моему ужасу, наполняются слезами.

– Сьюз! – Я кидаюсь ее обнимать. – Не переживай! У него просто переходный период. Он ищет себя.

– Но он со мной даже не разговаривает. Смотрит как на врага! – Сьюз прерывисто вздыхает. – Бекс, может, когда дети уедут в школу, выберемся куда-нибудь погулять, поговорим? Можно в каньон Раньон, а потом пообедаем…

– Сьюз, я бы с радостью, – огорчаюсь я, – но мне нужно пройтись по магазинам, подобрать наряд для Сейдж.

По лицу Сьюз пробегает непонятная тень.

– Да, ясно. Правильно. Тебе нужно по магазинам.

– Но я же не для себя! – обижаюсь я. – Мне скоро в «Добром утре» выступать. И Сейдж поручила ее одеть на выход. Мне нужно обойти кучу винтажных магазинов и наладить связи. Это огромная работа, Сьюз, и это мой уникальный шанс! Я не могу его упустить.

– Конечно, – каким-то бесцветным тоном говорит Сьюз.

– Отложим?

– Отложим.

Сьюз выходит, на кухне остаюсь только я и Джефф. Он сидит молча, бесстрастно глядя в пространство, однако его молчание кажется мне осуждающим.