Книга Герцог полуночи - Элизабет Хойт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закрыв глаза, герцог положил голову ей на колени, и она ласково гладила его по мягким коротким волосам. Потом нагнулась и нежно поцеловала в лоб.
— Пора спать. — Он встал, забрался под одеяло и привлек Артемис к себе.
А она еще долго лежала без сна, глядя в темноту.
— Ваша светлость…
Какое-то мгновение, возвращаясь в реальность, Максимус думал, что ему померещился голос Крейвена. Он заморгал, но Крейвен по-прежнему стоял возле кровати.
— Крейвен, вы вернулись? — пробормотал герцог.
— Я никуда не уходил, ваша светлость, — ответил камердинер.
Максимус поморщился. Судя по количеству «ваших светлостей», которыми сыпал Крейвен, он все еще сердился на него.
— Но я не видел вас в доме…
— Ваша светлость знает не все, что происходит в этом доме, — язвительно заметил камердинер. — Вас ожидает внизу джентльмен. Он говорит, его зовут Олдерни.
— Олдерни? В такой час?
— Сейчас около полудня, ваша светлость. — Крейвен выразительно приподнял брови.
— О-о… — Максимус сел в кровати, стараясь не потревожить Артемис. В голове у него царила неразбериха, но было ясно: ради чего бы ни пришел Олдерни, дело очень важное.
— Я предложил вашему гостю ленч, и он, по-моему, остался очень доволен, — сообщил камердинер. — Так что я уверен, у вас есть время, чтобы умыться и придать себе приличный вид, перед тем как принять его.
— Спасибо, Крейвен, — сухо поблагодарил Максимус, нагишом поднимаясь с постели. — Вы знаете о капитане Тревельоне?
— Конечно, ваша светлость, — ответил Крейвен, уже стоя спиной к Максимусу. — Я заходил взглянуть на капитана, и он, по-моему, спокойно отдыхал. Доктор сообщил, что днем вернется, чтобы снова осмотреть своего пациента.
— Вот и хорошо. — Максимус вздохнул с облегчением.
— Не могу не доложить, ваша светлость, — откашлявшись, проговорил Крейвен, — что виконта Килборна больше нет в подвале.
Герцог замер на мгновение.
— Что?..
— Ему, очевидно, удалось каким-то образом освободиться от своей цепи с помощью молотка и зубила. И он исчез. — Глядя через плечо, Крейвен старался не смотреть на Артемис.
Максимус же вдруг заметил, что Артемис дышала совсем не так, как обычно дышат во сне.
— Крейвен, не могли бы вы ненадолго оставить нас?
— Конечно, ваша светлость.
— Вы в курсе, что мисс Пиклвуд неожиданно вернулась из провинции? — Максимус посмотрел на камердинера, уже собиравшегося покинуть комнату. — У нее есть информация, которую она могла получить только внутри этого дома. Не известно ли вам что-нибудь об этом?
— На что вы намекаете, ваша светлость? — Крейвен широко раскрыл глаза.
Герцог нахмурился, однако промолчал. Камердинер же тотчас вышел за дверь.
Обернувшись, Максимус увидел, что Артемис наблюдала за ним и в ее взгляде была такая печаль, что он невольно вздрогнул. Когда же он заговорил, его голос прозвучал слишком уж громко:
— Это ведь ты выпустила его, верно?
— Да. — Она села. — А вы что, на самом деле ожидали чего-то другого?
— Я ожидал, что ты подчинишься, когда я сказал, что он должен оставаться взаперти.
— Подчинюсь?.. — Ее лицо побледнело, но глаза горели ярким огнем. — Так вот, вы должны знать: я хочу найти для брата безопасное место вдали от людей, которые могут причинить ему зло. А вы… — Артемис усмехнулась и, откинув одеяло, предстала перед герцогом обнаженная. — Вы хотите, чтобы я подчинялась вам, как и все остальные ваши любовницы? Хотите, чтобы я послушно жила в камере, в которую вы решили поместить меня? Неужели вы не понимаете, что я сгнию в этой камере? Я не могу ограничиваться только тем, чего вы от меня ожидаете.
Максимус почувствовал, что их спор стремительно выходит из-под его контроля. В палате лордов он являлся специалистом по дебатам, но здесь, в его спальне, не было логичных политических доводов, здесь были кровоточащие душевные раны.
И сейчас, глядя на любовницу, он понимал, что этот их спор касался не только разногласий из-за ее брата.
— Артемис, я…
— Нет. — Она решительно встала — воинственная, как все греческие богини, — и взяла свою сорочку. — Максимус, мы говорим о моем брате.
— Ты предпочтешь его мне? — сказав это, он тотчас же понял свою ошибку.
— Да, именно так, если придется выбирать. — Она расправила плечи. — Мы с братом росли в одном чреве, мы — плоть и кровь, навсегда связанные и физически, и духовно. Я люблю своего брата.
— А меня?
Артемис замерла, держа перед собой сорочку, и на мгновение плечи ее поникли. Но уже в следующий миг она горделиво вскинула голову — его богиня, его Диана.
— Когда я вам надоем, — тихо, но отчетливо произнесла Артемис, — Аполло все равно останется моим братом, и он всегда будет со мной.
— Ты никогда не надоешь мне, — отозвался Максимус, прекрасно понимая, что говорит абсолютную правду.
— Тогда докажите это.
Он знал, чего именно она от него хотела. И, конечно же, она заслуживала всего этого — мужа, дом и детей. Но он, Максимус, слишком долго отдавал все свои силы возмездию. К тому же герцогство, его отец…
— Дорогая, ты же знаешь… — Его голос прозвучал хриплым карканьем умирающего человека, и Максимус облизнул тубы. — Ты же знаешь, почему я не могу. Я обязан отцу своей жизнью, своим положением, честью быть герцогом.
— Ну что ж… — Она повела изящным обнаженным плечом. — А я ничем не обязана вашему отцу.
Герцог отшатнулся — словно ему влепили пощечину.
— Артемис, ты не можешь…
— Да, не могу. Я думала, что смогу это сделать, но, как видите, у меня не хватает храбрости. Я не могу причинять зло тем, кто окружает меня, не могу причинять зло Пенелопе, и я… — Голос ее задрожал. — Я не гожусь для очаровательной маленькой камеры, которую вы создали для меня. Я не смогу смотреть, как вы встаете с моей постели, чтобы потом отправиться в постель к другой женщине.
— Артемис, прошу тебя, — сейчас он умолял, хотя прежде никогда и никого ни о чем не молил.
Артемис же покачала головой, и он, не выдержав, заключил ее в объятия и прижал к себе.
— Прошу тебя, моя Диана, пожалуйста, не уходи.
Она не произнесла в ответ ни слова, но, подняв к нему лицо, призывно раскрыла губы. И он бережно, как величайшую ценность, взял в ладони ее лицо и прижался к ее губам поцелуем. Он был уверен, что она принадлежала только ему одному, — но как же убедить ее в этой непреложной истине?
Он целовал ее долго и страстно, заявляя свои права на нее, целовал, используя все свое эротическое искусство, которым владел безупречно.