Книга Мир тесен - Дэвид Лодж

В ожидании ее ответа у Филиппа гулко застучало сердце.

— Когда я уезжала, у него была небольшая температура, — сказала наконец Джой. — Чуть позже мне надо будет позвонить няне и узнать, как там дела.

Филипп отвернулся, с трудом скрыв ликование.

— Да-да, конечно, — сказала миссис Кастер. — Звоните по телефону из нашей спальни, там вам никто не помешает. — Она обвела гостиную хозяйским взглядом. — О боже! Саксофонист рассматривает книжные полки, а это для вечеринки дурной знак, вы не находите? Джой, вы не могли бы занять его разговором? Вы нас извините, профессор Лоу?

— Разумеется, — ответил Филипп.

В остаток вечера он не смог, как ни старался, побыть наедине с Джой Симпсон. Он пристально следил за ее передвижениями, но не видел, чтобы она заходила в спальню Кастеров. Затем подошло время отправляться на вокзал. Вечеринка была далека от завершения, так что ему пришлось в присутствии гостей обменяться с Джой официальным рукопожатием.

— Ну что ж, до свиданья, — сказал он, ловя ее взгляд. — Надеюсь, ваш малыш чувствует себя получше. Вы звонили домой?

— Еще нет, — ответила Джой. — До свиданья, профессор Лоу.

И на этом все кончилось. Филипп бросил на нее последний умоляющий взгляд и покинул квартиру в сопровождении Кастера и Борака. Ему оставалось уповать лишь на то, что после его отъезда Джой позвонит в Стамбул, а затем сочинит какую-нибудь историю о том, что состояние ребенка требует ее немедленного возвращения домой.

В который раз пройдясь вдоль спального вагона, Филипп взглянул на станционные часы: до отхода поезда оставалось три минуты. Ожидание было мучительно, и в то же время в душе он чувствовал странное оживление. Хандра, снедавшая его неделей раньше, бесследно исчезла. Он вновь оказался героем истории, и какой истории! Он до сих пор не мог поверить в то, что Джой не погибла, что она жива. Жива! Это теплое, дышащее тело, которое он держал в своих объятьях в залитой малиновым светом спальне в Генуе, по-прежнему излучало тепло и дышало. Волшебный поворот судьбы преобразил Филиппа, вознес, как на гребне могучей волны. Он снова услышал свой голос, произнесший в гостиной у Кастеров слова «Потому что я люблю вас» — просто, искренне, без колебаний и без смущения, как это делают герои в кинофильмах. Нет, его песенка еще не спета, и ему рано на покой! Он еще способен на большую любовь! Он вновь со всей остротой почувствовал радость жизни. К чему все это приведет, он не знал, да и не хотел знать. Конечно, впереди уже забрезжили неминуемые проблемы с Хилари, детьми и карьерой, но сейчас он отмахивался от них, сосредоточив всю свою мыслительную энергию на том, чтобы заставить Джой вновь оказаться рядом.

По всему поезду стали закрывать двери. Железнодорожники выстроились вдоль вагонов как часовые, посматривая друг на друга в ожидании свистка. Минутная стрелка на станционных часах прыгнула еще на одно деление. Минута до отправления.

Филипп нехотя зашел в поезд, опустил стекло на вагонной двери и высунулся наружу, устремив отчаянный взгляд в начало платформы. Стоящий напротив железнодорожник посмотрел налево, потом направо и поднес к губам свисток.

— Стоп! — вдруг закричал Филипп, распахнул дверь и выскочил на платформу. У контрольного барьера он увидел женщину: под фонарем блеснули ее белокурые волосы. Железнодорожник со свистком, что-то сердито говоря по-турецки, попытался втолкнуть Филиппа внутрь, а не справившись с ним — закрыть вагонную дверь. Пока они вели борьбу, Джой, размахивая чемоданчиком, бежала по платформе. Филипп указал на нее железнодорожнику, тот прекратил баталию и, что-то возмущенно бормоча, стал одергивать униформу. Филипп сунул ему крупную банкноту — тот, расплывшись в улыбке, распахнул перед ними дверь. Филипп и Джой прыгнули в вагон, дверь за ними захлопнулась. Раздался резкий свисток, поезд дернулся и стал набирать ход. Подталкивая Джой к своему купе, Филипп в тусклом вагонном свете увидел, что изо всех дверей на них уставились любопытные глаза. Он завел Джой в купе и задвинул дверь. — Вы пришли, — только и сказал он. Джой опустилась на постель и, захватывая ртом воздух, закрыла глаза.

— Билет у меня есть, — сказала она, переведя дыхание. — А спального места нет.

— Вы можете занять это, — сказал Филипп.

Стуча колесами и раскачиваясь на ходу, стамбульский поезд летел по ночной равнине. Филипп и Джой, неловко устроившись на узкой вагонной полке, упоенно занимались любовью, и скрежет рессор заглушал их восторженные вздохи и вскрики. Потом, прижавшись друг к другу, они разговаривали. Вернее, говорила Джой, сначала отрывисто и неуверенно, затем все свободнее. Филипп же, отвечая на ее слова нежными объятиями и ласковыми поглаживаниями, внимательно слушал.

— Боже, как хорошо… Это впервые, с тех пор как Джон… Нет, возможности у меня были, но я терзалась виной… Мне казалось, что смерть Джона — это наказание за то, что я ему изменила. С тобой, конечно, — или ты подумал, что я сплю со всеми подряд? Поверишь ли, это было в первый и последний раз. Почему я позволила тебе… я и сама до сих пор не могу понять. Ни до того, ни после со мной не случалось подобного безумия — разве что вот сейчас, но теперь всё иначе, потому что я тебя как бы знаю, а Джона теперь нет, и я его не предаю. Но тогда — кто я была? — женщина, которая счастлива в браке или достаточно счастлива, как большинство замужних женщин, и вдруг отдалась совершенно незнакомому мужчине, который, как ангел или бог, возник из ниоткуда среди ночи, и мне ничего не оставалось, как покориться ему… Когда я проснулась на следующее утро, мне почудилось, что это был сон, но когда я увидела, что Джона нет, а твои сумки стоят в гостиной, я поняла, что все это было наяву, и чуть не сошла с ума. Наверное, тебе я показалась спокойной, но поверь мне, я была на грани истерики и бегала в ванную колоть себя ножницами, чтобы боль отвлекла меня от мыслей о том, что я натворила.

Скажи, знакомо ли тебе чувство, когда ты несешься в потоке машин по автостраде, что жизнь твоя висит на волоске, хотя никто вокруг вроде не придает этому значения? Сидящие в автомашинах и грузовиках водители томятся от скуки или заняты своими мыслями и просто намерены попасть из пункта А в пункт Б, а между тем какие-то секунды или сантиметры отделяют их от внезапной гибели. Достаточно кому-нибудь чуть-чуть повернуть не туда рулевое колесо, и начнется смертельная сшибка. Или же когда ты ведешь машину по извилистой горной дороге над морем, понимая, что, на мгновенье отняв от руля руки, ты сорвешься и, кувыркаясь в воздухе, полетишь вниз. Это жуткое чувство, потому что ты знаешь, как легко это может произойти, как быстро, как просто и как необратимо. Вот мне и показалось, что со мной произошло нечто подобное, — только, сорвавшись в пропасть, я не погибла, а возродилась к жизни.

Конечно, мне грех было жаловаться. Джон был хорошим мужем: добрым и — насколько я знаю — верным мне, души не чаял в Джерарде, любил свою работу. По всем понятиям, у нас был благополучный брак. И в постели тоже все было хорошо, насколько я могу судить. То есть я хочу сказать, мне не с чем было сравнивать, да и Джону тоже. Мы познакомились в университете и, перед тем как пожениться, несколько лет прожили вместе; родители наши были в ужасе, когда узнали об этом, но это лишь говорит о нашей неискушенности в вопросах секса: ни у меня, ни у Джона прежде никого не было. У меня даже возникало подозрение, что Джон решил — возможно, сам того не сознавая — сразу по поступлении в университет найти себе девушку и завести с ней постоянные отношения, чтобы секс не отвлекал его от учебы. То есть для меня это было очень похоже на брак, и, когда мы и в самом деле поженились, это было чистой формальностью. Денег на свадьбу было потрачено немало, но никакой разницы в нашей жизни ни до, ни после я не ощутила. А медовый месяц стал для нас просто заграничным путешествием. И в первую брачную ночь я загрустила, потому что в ней не было никакой новизны, мы не стеснялись друг друга и не нервничали. Меня даже посетила крамольная мысль разыскать еще одну пару — молодоженов в гостинице было достаточно — и поменяться партнерами или вчетвером забраться в одну постель. Конечно, ни о чем таком всерьез я не помышляла, но это было симптоматично. Джону я ничего не сказала — он не понял бы меня, да, пожалуй, и обиделся бы. А любовник он был добросовестный: читал книги по технике секса и очень старался мне угодить. Меня же никогда не тянуло заниматься с ним любовью, то есть настолько, чтобы взять инициативу на себя; я предоставляла это ему, но если он хотел меня, то и я получала удовольствие.