Книга Сфинкс - Тобша Лирнер

Мое чутье нефти проснулось в тот самый момент, когда мы заметили гребень: все выглядело как на картинке в учебнике, разъясняющем, где следует бурить. А в легком изменении цвета дальнего склона было нечто такое, что заставило сердце затрепетать от выброса адреналина. Но я скрыл свой энтузиазм. Хотя и доверял Мустафе, но предпочитал, прежде чем начать действовать, точно выяснить, с чем мы столкнулись и с кем еще мой помощник обсуждал это дело. Разумеется, мне требовались данные. И больше всего мне хотелось прогуляться по образовавшемуся гребню.

— Снижаемся, — приказал я.

Мы приземлились на плоском пятачке, покрытом низкорослой растительностью, где начинался подъем на вершину гребня. Бесплодная местность продувалась всеми ветрами, и лишь там и сям корявые кустики цеплялись за валуны. Мустафа с пилотом выгрузили гравиметр — прибор, измеряющий изменения гравитационного поля и показывающий, происходили ли сдвиги земной коры, а следовательно, есть ли надежда наткнуться на нефтематеринскую породу и над ней — породу-коллектор. Еще у нас был прибор под называнием «сниффер». Он используется для определения взрывоопасной концентрации газов в воздухе и засекает малейшее присутствие углеводородов. Если какой-нибудь из этих тестов покажет, что в данном месте может залегать нефтяной пласт, следовало переходить к сейсмологической разведке с применением взрывчатых веществ. Отраженная от подземной структуры волна позволит создать двухмерное и даже трехмерное изображение нефтеносного слоя.

Я взошел на гребень и постоял, осматривая окрестности. Вдохнул полной грудью и почувствовал легкий привкус соли и чего-то еще, что, как я начинал надеяться, могло служить неуловимым признаком присутствия нефти. Заподозрив, что запах принесло с действующего на западе месторождения, я повернулся в ту сторону, но тут же понял, что ветер был противоположного направления и дул со стороны Верхнего Египта. Я встал на колени, поднял камешек, выглядевший как осколок валуна, понюхал и, пользуясь старинным приемом геофизиков, лизнул. Мускусный привкус, свидетельствующий о присутствии нефти, был многообещающим.

Я посмотрел на другой, более отвесный склон гребня. В тени сидел старый пастух-бедуин и следил за тощими козами, пасшимися среди клочковатой травы пустыни. Крикнув приветствие, я начал спускаться. Подойдя, вежливо поздоровался:

— Салам алейкум.

— Алейкум салам, — ответил он и, приглашая сесть рядом, похлопал ладонью по камню.

Я благодарно кивнул и сел. Пастух предложил мне жевательного табака. Я взял и незаметно сунул в карман.

— Друг мой, вы давно работаете в этом месте?

— Много лет, много лет. — Он неопределенно махнул рукой в сторону востока. — Но теперь я сбит с толку. Приходил сюда четыре полные луны назад, но ничего этого не было.

— Чего этого?

— Вот, — он похлопал валун, на котором мы сидели, затем показал на гребень за нашими спинами. — Выросло за одну ночь, как грибы.

— Грибы в пустыне?

Пастух рассмеялся или, вернее, закашлялся, хрипло кхекая и выплевывая табачные крошки, уходившие со слюной в песок.

— Есть много такого, что я не могу объяснить: звезды, которые древнее, чем свет, непостоянство женского сердца, мечты президента Садата. Но я во все это верю, потому что вижу собственными глазами. Может, все это волшебство, но по воле Бога, поэтому я верю. — Он снова улыбнулся, взял висевший на шее талисман от сглаза и прижал ко лбу.

Мое внимание привлек лежавший на песке темный сгусток. Я подобрал его и понюхал. Вещество пахло сильно и остро — это был кусочек смолистой нефти, видимо, выброшенный на поверхность землетрясением и распадающийся на воздухе и солнце. Волнение комом подкатило к горлу. Скрывая чувства, я спрятал кусочек в карман.

Затем встал и пошел вдоль слоя темного песка, срывавшегося к небольшой расселине. Из нее выглядывал мертвый куст. Я опустился на колени и принялся разглядывать корни растения. Вокруг были сплошные отпечатки птичьих лап, оставленные на том, что сначала показалось мне грязью. Хищные птицы не редкость в пустыне, но откуда здесь грязь? В этой местности дожди не выпадали несколько лет.

— Оливер!

Голос Мустафы вывел меня из задумчивости. Мой помощник, размахивая листом бумаги, появился на гребне.

— Геофизические данные обнадеживающие! Не сомневаюсь, мы близки к открытию!

Я стал взбираться по склону, и в этот момент бедуин схватил меня за руку.

— Это Божье дело. Нельзя портить, иначе последствия падут на наши головы. Помни, друг мой, ты всего лишь человек. Аллах могущественнее тебя.

Вернувшись на месторождение, я обошел буровую, которую помогал устанавливать несколько месяцев назад. Она отстояла на километр к юго-западу от основной скважины и внедрялась в тот же нефтеносный пласт. А основная давала более пятнадцати тысяч баррелей нефти в день. Нефть с грязью вырывались из-под земли, и теперь не оставалось сомнений, что новая скважина будет такой же продуктивной, как та, что открыла месторождение.

Рядом работали вибрационные сита для бурового раствора — устройства, напоминающие огромное решето. Над ними поднимался пар — это из бурильной колонны на них, словно внутренности гигантского подземного зверя, извергалась горячая грязь. Сита отделяли грязь от шлама, после чего сбрасывали грязь в приемники бурового раствора, наполняя воздух запахом нефти и остро пахнущей земли. Я махнул рукой стоявшему на краю полного выбуренной породы приемника учетчику состояния раствора и увлек Мустафу подальше от шума генератора.

— Новое потенциальное месторождение находится на участке, арендованном ОПЕК?

— Разумеется.

— Ты еще не говорил об этом с Дю Вуром?

— Я работаю на тебя, Оливер, а не на Дю Вура. Ты прекрасно это знаешь.

Я кивнул, а затем, внезапно ужаснувшись собственной алчности, отвернулся. Мимо проехал грузовик с обсадными трубами для новой скважины. Его вид ободрил меня. Это была индустрия, коммерция, великие шестерни прогресса. Область, которую я знал и которой доверял.

Я повернулся к Мустафе.

— Давай, прежде чем кому-нибудь рассказывать, исследуем сейсмический профиль, посмотрим, что там к чему. Так будет разумнее.

— Согласен, мой друг.

Мустафа протянул руку, и мы скрепили договор рукопожатием.

Но когда я уходил, в ушах, перекрывая шум буровой, зазвучали слова предостережения Энрико Сильвио, что астрариум навязывает нечто вроде союза между Фаустом и Мефистофелем. Сколько я ни пытался рассуждать здраво, не мог отделаться от мысли, что и землетрясение явилось следствием того, что он найден и на волю выпущена некая сила, для которой не преграда пространство и время. Не могло пройти мимо меня и такое совпадение: как только я бросил вызов астрариуму, вскоре позвонил Мустафа и сообщил о своем открытии. Если Моисей в самом деле воспользовался устройством, чтобы развести воды Красного моря и пройти по дну, если это оно вызвало цунами и уничтожило остров Птолемеев Антиродос у берега Александрии, если астрариум обладает подобной мощью, каковы будут последствия того, что я установил на его циферблатах дату своего рождения?