Книга Наблюдатели - Питер Леранжис

Но меня уже понесло.

— Да, как эгоист. Холодный, бесчувственный. Не могу поверить, что ты мой отец.

Я повернулась и побежала. Все на меня смотрят. Опять двадцать пять.

Думают: и откуда свалилась эта несносная неблагодарная девчонка?! Только мне наплевать, что они там обо мне думают.

Я бросилась к задней двери яхт-клуба. Она вела на рабочий двор с помойными контейнерами.

Вот так и надо. Там мне и место.

Я вылетела на улицу и громко разрыдалась. И тут сердце у меня оборвалось.

Этот парень стоял там.

3

Контакт.

Калитка. Дуй в ворота.

Она была у него за спиной. В высоком заборе из круглого штакетника.

Я хотела было проскочить мимо него, но он загородил мне дорогу.

— Что с тобой? — спросил он.

— Да ничего. Слушай, шел бы ты своей дорогой.

— Ради бога, я просто… просто я хотел извиниться.

— За что?

— За то, что произошло там. С твоим дедушкой. За нож.

— Прощаю. Пока.

И снова двинулась к калитке. На сей раз он отступил в сторону.

— Он говорит, ты на него похожа, — неожиданно сказал парень.

Я резко остановилась:

— Кто говорит?

— Твой дедушка. Он говорит, вы родственные души. Что вы друг друга насквозь видите.

— Он все это тебе сказал?

— Это правда?

— Ничего подобного.

Родственные души!

Мне как-то не приходилось так думать о дедушке Чайлдерсе. Но если по правде говорить, все так оно и есть. Я ему ближе, чем большинству своих подруг. Не представляю, что буду делать, когда он…

Только этого еще не хватало! Давай-ка без слез, Рейчел. Глаза опять на мокром месте.

— Босс хотел было меня гнать взашей, да твой старик меня выручил.

— Он свой парень, — поддакнула я. — Иногда мне кажется, даже чересчур.

— Он всегда такой был.

— А ты-то откуда знаешь?

— Я знавал его. В былые годы.

— Что-то не припомню тебя.

— Может, я не из тех, кого запоминают.

— Ты живешь в наших краях?

— Жил, давным-давно. А сейчас снова переехал сюда.

Везет же нам!

Не лезь в бутылку, Рейчел.

Но меня что-то взбесило.

Где-то он, видать, маху дал.

Но дедушке Чайлдерсу он, похоже, пришелся по душе. Значит, ничего плохого в нем нет.

— Меня зовут Рейчел. Не обижайся, я это так…

— Колин. — Он пожал плечами. — Да ерунда. Я понимаю. Ты и без того расстроена.

— Но ты же сам понимаешь, ты тут ни при чем.

— И на том спасибо.

— Не могу туда вернуться.

— Так и не возвращайся. Постой здесь. Очухайся малость. За меня можешь не беспокоиться. Я никому не заикнусь, что ты здесь.

— Хорошо.

Я присела на деревянный бочонок, подальше от вони помойки.

А он вернулся на кухню вытаскивать оттуда пластиковые мешки.

Вел он себя спокойно и выдержанно. Попусту не шумел.

Если говорить по совести, несмотря на засаленные патлы и грубоватые черты, он был скорее даже приятен. Глаза ярко-зеленые, брови черные как смоль и густые, цвет лица золотисто-оливковый.

Но главное, он и в самом деле сочувствовал мне.

Я это мало про кого могу сказать.

— Ладно, — говорит Колин, — мне пора возвращаться. Тебе получше?

Скажи ему.

Я покачала головой, с трудом сдерживая слезы:

— Дедушка… Я думаю, что дедушка Чайлдерс долго не протянет.

Глаза у Колина потемнели.

— Он стар, Рейчел. И прожил долгую славную жизнь.

— У него порок сердца. А мои родители не очень хорошо обращаются с ним. Им дела нет до того, что ему хочется.

— Лично я был бы счастлив, если бы в день моего рождения мне устроили такую поездку по морю.

— Но он-то этого не хочет. Он цепенеет при одной мысли, что надо выйти в море.

Колин засмеялся:

— Это он-то! Да такой человек ни от чего не цепенеет!

— Вовсе нет. Он попал однажды в кораблекрушение. Это было здесь, в заливе. Тогда он потерял всех, кого любил.

— Он один пытался спасти всех ребят. Он вел себя как герой.

— Ну конечно. Ты был там, — не без сарказма сказала я.

— Да об этом все знают. К тому же, Рейчел, это было шестьдесят лет назад. Он совершенно забыл об этом.

— Сейчас ты говоришь, как все они. Подумаешь, несколько смертей, плохой день, вырастешь — забудешь. До свадьбы заживет. Разве такое забывается? Даже героев мучают кошмары и страхи. Ты думаешь, они исчезают с годами?

— Я так не говорил…

Хватит.

Уходи.

Я двинулась к калитке.

— Подожди! — Он схватил меня за плечи.

Я хотела сбросить его руки, но он развернул меня лицом к себе. Я почувствовала, как его зеленые глаза проникают прямо мне в сердце. Они, словно магниты, вытягивали из меня сокровенные чувства. Они говорили, чтоб я не сердилась на него, что все в порядке, что он все понимает, он со мной.

Я пыталась бороться с собой и не давать выхода накопившимся слезам, но меня вдруг прорвало, и я разрыдалась, уткнувшись лицом в его плечо. Я почувствовала, что по моим волосам будто ветерок прошел, а потом поняла, что это пальцы Колина. Они были такие чуткие, ласковые.

— Наверно, ты думаешь, я чокнутая, — пробормотала я.

Колин ничего не сказал, только крепче обнял меня и качал как ребенка. Это продолжалось минуты две-три, но казалось, прошел целый час.

— Когда я был маленьким, — шептал он, — я спал с маленьким белым кроликом. Я всюду его с собой таскал. Как-то раз я выронил его на улице и не заметил, пока не пришел домой. Я был в отчаянии, и моя мама тоже. Она пошла на улицу, несмотря на проливной дождь, и отыскала его в канаве. Он промок насквозь и весь испачкался. Когда она вернулась с ним, мы с ней оба заплакали. С тех пор я всегда с ним спал — до недавнего времени.

— Правда?

Он отвернулся:

— Правда.

— А как его звали?

— Пушок.

Уж не знаю, что меня рассмешило — лицо ли его, вдруг изменившееся, или это дурацкое имя, которое так чудно было слышать из уст такого большого парня, только я рассмеялась.