Книга Наблюдатели - Питер Леранжис

— Спасибо, — тупо киваю я.

Он отчалил, а я почувствовала, как две пары глаз буравят меня.

Ясное дело. Праведный гнев родителей.

Им и говорить ничего не надо было. Я слышала их так, будто они вопили во всю глотку. Я слышала это тысячи раз.

Ленивая. Без царя в голове.

Такие способности. И ноль амбиций.

Нельзя витать в облаках.

Вечно нарываешься на неприятности.

Надо биться за жизнь, потому что вокруг все только и ждут, чтоб вырвать у тебя твое и обойти тебя.

Я отвернулась, чтоб увидеть хоть одно сочувствующее лицо. Дедушку Чайлдерса.

Но он все еще разговаривал с этим парнишкой. И я поплелась на причал.

Вдохнув всей грудью свежего воздуха, я попыталась отделаться от чувства унижения. Для середины июля воздух был, пожалуй, чересчур прохладным.

Шкипер нашего катера капитан Нейл поднимался по трапу:

— Через пятнадцать минут отчаливаем!

Я пошла в дальний конец деревянного причала, где не было толпы. Туфли громко цокали. Меня подмывало снять их. А еще лучше выбросить в море.

Корпус яхты закрывал мне залив. Она была огромная, не яхта, а линкор. Двухпалубная, с двумя двигателями и четырьмя сиренами на случай тумана. Я прошла мимо палубной надстройки, и Несконсетский залив открылся мне во всем своем величии, переливаясь на фоне ясного голубого неба.

На горизонте вспухала гряда облаков. Она походила на большую голову из взбитых сливок. В заливе виднелось несколько парусников, лениво двигающихся против ветра.

Мыслями я устремилась им вслед. Прочь от родителей и мистера Хейвершоу. Я неслась вольная и беспечная.

Тут я заметила дедушку Чайлдерса.

Он медленно и задумчиво подходил к причалу. Он тоже зол на меня.

— Прости, дедушка, — тихо произнесла я.

Он посмотрел на меня невидящим взором, словно был в этот миг где-то за тысячу миль отсюда.

— За что простить?

— Что я устроила. Из-за ножа.

— Ах да! — кивнул он.

— Я не знала, что он твой. Я никогда не видела его раньше. Я так испугалась за тебя.

— Чего было пугаться?! Что, я сам не могу разобраться?

Он смотрел из-под руки на горизонт.

Я посмотрела туда, куда смотрел он.

И вдруг поняла.

Его странное поведение объяснялось просто.

Я тут ни при чем.

Облака.

Вот что беспокоило его.

Они напомнили ему слишком многое. Конечно.

То, что было шестьдесят лет назад.

Погода и тогда была, вероятно, классная, как сегодня, — иначе его дед не взял бы в круиз детей. А потом…

Я перегнулась через поручни.

— Тебе не хочется ехать?

— Но я же поехал, — ответил дедушка Чайлдерс. — Я поехал, но сказал ему, чтоб не ехали.

— Кому сказал? Капитану Нейлу?

Дедушка Чайлдерс вдруг повернулся ко мне. У меня было такое ощущение, что он впервые заметил, что я здесь.

— Что? — спросил он.

— Ты сказал капитану Нейлу, что не хочешь ехать?

— Ничего я не говорил капитану Нейлу.

Я замолчала. Раньше я не видела дедушку таким бестолковым.

Хотя чему тут удивляться? Мама с папой тоже достали его. Пристали, как с ножом к горлу — устраивай этот круиз, да и все тут. А хочется ему или нет, им до лампочки. А все почему? Прикрываясь круизом, они заморочат всех своих клиентов. Они и мистера Хейвершоу благодаря этому заполучили.

А до дедушки Чайлдерса им нет дела. Им только бы свои интересы соблюсти.

С ними всегда так.

Ну, на сей раз это не пройдет.

Если я поддержу дедушку.

— Не бери в голову, дед, — сказала я и пошла назад в клуб.

Папа стоял у стола с закусками с тарелкой в руке и болтал с каким-то лысым толстяком с отвислым брюхом.

— Надо отменить, — с места в карьер выпалила я.

— Э… Рейчел, — начал папа, — я тут разговариваю…

— Капитан Нейл говорит, что мы отплываем через пятнадцать минут, но дедушка Чайлдерс не хочет ехать, а это, в конце концов, его день.

— Минуточку, — обратился папа к своему приятелю, затем взял меня за руку и отвел в уединенный уголок. — Ради бога, Рейчел, не вздумай снова устроить мне что-нибудь подобное.

— Тебе?

— Мистеру Хейвершоу не нужны смутьяны.

— Ты-то видел, что произошло?

— Но твоя реакция была неадекватной…

— Ну хорошо, хорошо, извини. Но ты слышал, что я сказала, пап? Эти облака навевают дедушке грустные мысли. Напоминают о том несчастье. Он тебе не говорит о том, что чувствует, из вежливости…

— Рейчел, он мой отец. Неужели ты думаешь, он не сказал бы мне, если что не так? Кроме того, я вложил в это немало денег, да и не собираюсь разочаровывать гостей. Это же все мои клиенты, они специально приехали из Бостона и…

— Ах, так это все из-за денег!

— Рейчел, ты меня слушаешь? Твой дедушка давно мечтал об этом. Он заслужил такую поездку. Да и не собираемся мы уходить особенно далеко, ты же знаешь.

— Я знаю, что…

— Нет, не знаешь! Ты не говорила с его лечащим врачом!

— Что? Что ты говоришь?

Папа огляделся по сторонам:

— Ничего, Рейчел. Ты меня нервируешь…

О боже!

— Что-нибудь и в самом деле плохое? Дедушка умрет?

— Да бог с тобой! Это не значит, что сейчас. То есть… — Папа в сердцах махнул рукой. — Рейчел, у твоего дедушки плохое сердце. У него врожденный порок. Врачи говорят, что ему и так жутко повезло, что он дожил до такого возраста, но дела его плохи. Понятно?

Понятно?

— Он скоро умрет.

— Нет! То есть, конечно, в свое время, но не сейчас!

И слышать не хочу!

— Так ты, стало быть… игнорируешь желание умирающего.

— Рейчел, не драматизируй!

Слово-то какое — «драматизируй»!

Они так говорят каждый раз, когда у меня предчувствие. Этим они хотят сказать: «Ты же еще ребенок. И сама не знаешь, что говоришь».

— Я, по крайней мере, не веду себя как эгоист, — парировала я.

— Что ты сказала?

Рейчел, хватит, успокойся, ты и так сегодня успела наломать дров.