Книга Святая тайна - Майкл Бирнс

Сработано чисто. Комар носа не подточит.

Конти задвинул засов входной двери, убрал в карман пустой шприц и, тщательно обыскав ящики стола, нашел фонарик экскурсовода. Увидев стоящий в сторонке ноутбук Берсеи, он решил, что прихватит его на обратном пути. Затем наклонился к трупу и выдернул из его кармана связку ключей.

Конти достал из-под куртки 9-миллиметровый «глок». Лучше, конечно, постараться обойтись без стрельбы. Следы оставлять нежелательно — лишние осложнения ему совершенно ни к чему.

С включенным фонарем Конти шагнул в темноту и захлопнул за собой дверь, замок за его спиной издал громкий чавкающий звук.

51

В течение пятнадцати минут Джованни Берсеи все дальше углублялся в катакомбы виллы Торлония, делая короткие остановки, чтобы свериться с картой. Он промерз до костей, от тишины звенело в ушах. С каждым поворотом он погружался в вековое наследие смерти. Ему подумалось, что условия для работы не самые блестящие.

Без схемы двигаться по этому лабиринту туннелей было бы невозможно. Столько проходов — многие оканчивались просто тупиками, — один похож на другой, а под землей чувство направления исчезало напрочь. Берсеи не страдал клаустрофобией, и ему много раз приходилось бывать в подземных захоронениях куда более унылых, чем это. Но никогда он не оставался в одиночестве… в гигантской могиле.

Судя по карте, находится он примерно в полукилометре от входа. До места осталось совсем немного.

Впереди левая стена переходила в широкую арку — вход в погребальную камеру, называющуюся кубикулум.[68]Прежде чем войти, Берсеи остановился и вновь сверился с картой, дабы убедиться, что не напутал. Убрав карту в карман, он глубоко вздохнул и шагнул вперед.

Проведя лучом по стенам, он осмотрел просторное квадратное помещение, вырубленное из ноздреватого туфа. Здесь не было локулей — рабочее пространство прежде занимали тела, которые выкладывали тут для подготовки к погребению. В углу стояла пара амфор, в них, вероятно, прежде хранили ароматические масла и пряности.

Пол был выложен витиеватым орнаментом из плиток, стены оштукатурены и украшены скорее в иудейском стиле — прежде всего менорами[69]и красочными изображениями Второго храма и Ковчега Завета.

Выйдя в центр помещения, Берсеи запрокинул голову и нацелился фонарем вверх. Если память ему не изменяет, то, что он больше всего хотел увидеть, находится здесь. В тот самый миг, когда взгляд его нашел изумительную фреску, покрывавшую высокий свод, у него перехватило дыхание.

Быстро выключив фонарик, Сальваторе Конти напряженно вслушивался в отдаленные звуки, доносящиеся из каменного лабиринта. Он прекрасно чувствовал себя в темноте, и тот факт, что вот уже второй раз за неделю он оказывался в гробнице, никак не сказывался на его решимости.

Абсолютно не подозревая о своем преследователе, антрополог не делал никаких усилий, чтобы как-то приглушить шаркающие звуки своих шагов. И редкие остановки для того, чтобы заглянуть в карту, только осложняли его положение.

Конти был уже близко. Очень близко.

Он осторожно высунул голову из-за угла. Из арочного входа футах в сорока впереди по узкому туннелю струился зыбкий свет.

Заведя руку за спину, Конти заткнул «глок» за ремень. Не включая фонарика, он тихо снял куртку и ботинки и сложил все у стены вместе с фонариком. Минотавр продолжает преследование.

Взгляд Джованни Берсеи был прикован к парящим над ним образам.

В центре располагалась менора, вписанная в концентрические окружности, напоминающие солнечные лучи, — все это вместе находилось в центре огромного креста, увитого виноградными лозами.

Концы креста венчались округлыми формами, а в каждой из них были нарисованы другие символы. Шофар, церемониальный рог, возвещавший о приходе еврейского Нового года;[70]этроги — по форме напоминающие лимоны, используемые иудеями для ритуала празднования Суккот,[71]— эти изображения вызывали невольное восхищение.

Между перекладинами креста находились четыре полукруга, которые — Берсеи готов был поклясться! — намеренно расположили как секторы компаса. Каждый содержал символ, выгравированный на стенке оссуария: дельфина, обвившегося вокруг трезубца. Раннехристианское изображение Иисуса Христа — дельфин, переносивший души в загробную жизнь, соседствовал с физическим олицетворением Троицы.

Охваченный дрожью, Берсеи зажал фонарь под мышкой и потянулся в нагрудный карман за ксерокопией свитка.

— Боже мой, — пробормотал он.

То же самое изображение — репродукция потолочной фрески — было под текстом на греческом языке, написанным почти два тысячелетия назад Иосифом Аримафейским. Именно этот рисунок привел его сюда. Насколько знал Берсеи, фреска была единственной в своем роде.

Но это невозможно!

Подобное переплетение иудейских и христианских мотивов изумляло само по себе, однако то, что Иосиф был как-то связан с этим местом, казалось уму непостижимо. Луч фонаря Берсеи скользнул по стене и остановился на фреске Ковчега Завета. Несомненно, между изображениями существует связь. Об этом открыто говорится в послании Иосифа, копия которого сейчас у него в руках. Но что общего у Иосифа и Иисуса было со священной Скинией и Ковчегом Завета? Гипотезы просто потрясали воображение.

Переключив внимание на проход в дальней стене кубикулума, Джованни перешел в другую камеру. Если древние строители придерживались стандартного дизайна усыпальниц, то комната для погребальных приготовлений должна примыкать к погребальной камере или ячейке. Следовательно, вполне логично будет предположить, что останки членов семьи, владевшей кубикулумом, должны были находиться в ячейках.

Берсеи весь горел от возбуждения. Неужели он отыскал усыпальницу Иосифа из Аримафеи?

Он двинулся в глубь камеры. Как он и ожидал, в стенах обнаружились аккуратно высеченные ячейки.

Поразительно!

Луч скользил по стене — Берсеи считал ниши. Десять.

Девять из них были совсем скромными, лишенными самых немудреных каменных украшений. Но одна ячейка в задней стене выделялась из всех. Большинство антропологов сразу же высказали бы догадку, что здесь погребен глава семьи. Но, изучив вблизи оссуарий Иисуса, Берсеи мгновенно обратил внимание на замысловатые розетки и штрихованные узоры рамки, окаймлявшей именно эту нишу: просматривалась рука того же резчика по камню, что украшал оссуарий.