Книга Антиквар - Александр Бушков

Минут десять он торчал у первых ступенек эстакады – а потом,когда показался медленно ползущий поезд, неторопливо на нее поднялся. Онрассчитал все правильно: десятый вагон остановился так, что виден был прекрасно– вслед за девятым, который под эстакадой наполовину и оказался.

Вскоре с подножки спрыгнул и Вова Багдасарян, весь в беломза исключением синей бейсболки. Несмотря на фамилию, он ничуть не напоминалклассического кавказского человека – поскольку происхождения былславяно-иудейского, а фамилию взял жены, что, как известно, законом незапрещено, наоборот, вполне даже допускается. Иногда такие манипуляциипроделывать полезно: вот уже восемь лет, как господин Багдасарян нимало неотягощен давними хлопотами, каковые могли бы относиться к обладателю прежнейфамилии Бирюков…

Вова и не подумал оглядываться в поисках встречающих – ссамого начала было договорено, что вящей конспирации ради Смолин не будетидиллически торчать на перроне, а встретятся они возле машины. Он подхватилбежевого цвета сумку, не слишком и туго набитую, закинул ее на плечо,целеустремленно двинулся к одной из будочек, откуда подземные переходы вели вздание вокзала…

И тут же вокруг него возникла нестандартная суета – трое вштатском, как чертики из коробочки, с трех сторон сомкнули кольцо, один взял залокоть, другой предъявил нечто ужасно похожее на красную книжечку… Перекинулисьпарой фраз, теперь за оба локтя держат… и вскоре же Вова с поскучневшим, унылымлицом скрылся в будочке, бдительно сжатый с двух сторон крепенькими парнишкамив цивильном, а третий шагал сзади опять-таки на близкой дистанции… СгорелБагдасарян…

Смолин все это время так и стоял на эстакаде, не привлекаявнимания – не заламывать же руки мелодраматическими жестами? Он толькопосерьезнел лицом, стиснул зубы, чувствуя себя чрезвычайно мерзко: с этойстороны он никак не ожидал поганых сюрпризов… В голове у него отчаянно пыталисьслиться в единое целое некие смутные, нечеткие версии, которые еще не удалосьотшлифовать…

Поскольку делать здесь более было совершенно нечего, онпоходочкой никуда не спешащего человека стал спускаться, держа длинную тростьтак, чтобы она не задевала ступеньки. Пару раз на него косились, конечно – кстандартным клюшкам из аптеки Россия-матушка привыкла, а вот фасонные тростиносить разучилась. Ладно, черт с ними – береженого бог бережет.

Коли уж именно так все произошло, у него неожиданнообразовалась куча свободного времени, несколько часов: пока-то Вову привезут вментовку (неизвестно еще, куда именно), покато он, человек ушлый, потребуетадвоката, да не с улицы, а своего доверенного, пока тот прибудет, пока освободится,чтобы с ним можно было связаться…

Смолин пошел еще медленнее, свернул в парк – жалкий,всего-то в полгектара огрызочек былого, столетней давности, торжественноустроенного шантарцами к какому-то юбилею. Сто лет назад парк был большеразмерами раз в двадцать и тянулся от вокзала до нынешнего главного моста.Советская власть и «клятые большевики» тут были совершенно ни при чем: городразросся, экология ухудшилась, и сосны, деревья капризные, помаленьку принялисьвымирать, так что парк (собственно, когда-то просто-напросто чуточкуоблагороженный скамейками кусок дикой тайги) пришел в жалкое состояние.Впрочем, он и сейчас являл собою местечко довольно глухое, поскольку главнымлет с полсотни стал другой, как раз тогдашними большевиками тщательно обустроенныйи по какой-то полумистической традиции нареченный в честь Горького.

Дорожки тут были не мощеные, а протоптанные, скамеекосталось совсем мало – зато, как легко догадаться, бутылок валялось столько,что их не всегда и успевали подхватывать окрестные бомжи. Так что Смолин, хотяи задумавшись, зорко глядел под ноги.

Как будто пытался высмотреть Золотой Костыль. Местнаялегенда гласила, что купец Заяцев, известнейший шантарский выпендрежник тоговремени, дабы посрамить своего главного соперника по той же части Буторина, коткрытию парка удумал штуку: темной ночью вколотил в землю и тщательнозамаскировал костыль наподобие железнодорожного, только отлитый из чистогозолота и соответствующим образом заклейменный. Весом, что характерно, в два споловиной фунта, то есть в килограмм с лишком. Позднее он торжественно об этомобъявил, принародно обещая, что ровнехонько через десять лет при свидетеляхкостыль вытащит и употребит на благотворительные цели. А ежели какая скотина вздумаетпроизводить раскопки самостоятельно, то он, Заяцев, того в бараний рог свернети голым в Африку пустит.

Костыль, конечно, потихонечку искали – но этому, во-первых,старательно препятствовала гретая купцом полиция, а во-вторых, поди найди егона десяти гектарах дикой тайги. Где-то через годик отступились последниеразочарованные кладоискатели, и прошел слух, что Заяцев все набрехал, никакогокостыля нет и в помине.

Десятилетний юбилей забития костыля пришелся на то время,когда в Шантарске уже прочно сидели большевики, а Заяцев не менее прочнообосновался в Харбине – так что никакого торжественного явления килограммазолота горожанам, как легко догадаться, не произошло. А вскоре о костыле забылиначисто, потому что хватало более насущных житейских проблем. Нынешние краеведыпоголовно были солидарны с теми, кто считал эту историю чистой выдумкойсклонного к саморекламе купчишки – но Смолин-то прекрасно знал и того человека,который одиннадцать лет назад костыль все-таки обнаружил, и того, кто им ныневладел: понимающий был мужик, переплавлять-продавать и не подумал, держал встеклянной витринке, где имелось еще немало ценного как с исторической, так и спрактической точек зрения…

Он медленно шагал где по тропинкам, где без дороги, пытаясьвсе же собрать смутные детали в нечто целое.

Что мы имеем? А имеем мы ситуацию, когда, переиначиваязаголовок какого-то классического английского детектива, слишком многоВрубелей. Точнее, Врубель-то один – но он и там и сям, куда ни глянь, причем,что любопытно, все поголовно в дерьме, а Врубель-то регулярно в белом…

Врубель продал Шевалье револьвер, из-за которого разгорелсявесь сыр-бор. Совпадение.

Врубель – единственный, кто избежал вторжений-обысков.Случайность.

Врубель – один из немногих, кто знал о поездках Вовы Багдасаряна,порою вплоть до точных адресов. Еще одно совпадение.

Не много ли совпадений и случайностей на один квадратныйметр? Но, с другой стороны, откуда взять конкретные улики? Таковых, строгоговоря, абсолютно не имеется…

– Эй, дядя!

Едва не споткнувшись от неожиданности, Смолин остановился иподнял голову – а в следующий миг прямо-таки покривился от отвращения:настолько пошло и вульгарно, что блевать тянет…

Дорогу ему преграждали три экземпляра мужского пола – и,судя по тому, как они разомкнулись, чтобы один торчал на пути, а двое другихотрезали отход справа-слева… да уж, судя по диспозиции, они не собиралисьспрашивать дорогу в консерваторию или проводить среди Смолина социологическийопрос в связи с глобальным потеплением. Самые обыкновенные ребятки, ярковыраженной славянской внешности, не амбалистые и не хилые, стандартные. Никакне походило, что они пьяные – а впрочем, с молодым поколением нынче решительноничего неясно, в каждом может сидеть по шприцу какой-нибудь гадости…