Книга Огонь в его ладонях - Глен Кук

В смертельной ситуации, в минуту наивысшего кризиса Ахмед проявил такой характер, которого от него никто не ждал. В нем пробудилось мафти аль хазид прошлых времен – так называемая «гордость смерти», позволявшая легионам Ильказара стоять подобно скале, невзирая на неминуемое полное уничтожение.

Поднятые преследователями клубы пыли были уже совсем рядом. Отряд вел сам Нассеф. Никто иной не смог бы обеспечить столь отчаянной гонки.

Гарун увидел, как спотыкается Браги, пытаясь вернуть норовистого верблюда в караван. Мальчишки вот-вот были готовы уподобиться этому верблюду. Никакой надежды не останется, если он попытается спасти весь свой отряд.

– Все или никто. Все или никто, – шептал он себе, прогоняя постыдную мысль о том, что если бросить всех остальных, то он и Браги могли бы спастись.

Птицы – пожиратели падали, кружились в воздухе, как бы гарантируя своим присутствием верную смерть. Нассеф без труда мог обнаружить беглецов, следя за их полетом.

Гарун уткнулся взглядом в землю под ноги.

– Шаг, ещё шаг… еще… – бормотал он не переставая. В конце концов ему удалось втянуть лошадь Радетика в тень очередной речной долины. Интересно, сколько ещё до гор, спрашивал он себя. Слишком далеко. Его плоть была готова предать волю и капитулировать перед неизбежностью.

Покрытые трещинами губы Гаруна растянулись в слабой улыбке. Ведь совсем недавно они бросились на Ученика словно бешеные волки и чуть не прикончили его. Едва не убили жену и чуть было не захватили жемчужину его сераля – дочь, которая наконец сможет получить имя во время празднования Дишархуна. Он все ещё не мог забыть её яростный взгляд округлившихся глаз, преисполненных желанием спасти брата. В этом взгляде он прочитал ещё что-то, но что именно, понять не мог.

Гарун вспомнил о Мириам, и улыбка его стала шире. Видимо, он зацепил её саблей сильнее, чем думал. Нассеф преследовал его неумолимо и без устали. С такой одержимостью гонятся лишь за личным врагом. Он убивает своих людей этой гонкой.

Рана на внешней стороне левой руки была не глубокой, но болезненной. Гарун ею гордился и нес окровавленную повязку как знак храбрости.

Радетик застонал, и Гарун поднял глаза на старика. Бедный Мегелин, такой бледный, такой ослабевший. В поисках знания он забрался в немыслимую даль, где его и предало сердце. Он полюбил Гаруна. Старику следовало уйти в тот момент, когда закончился срок его договора. Но он забыл о своей родине, о своей стране, и вот теперь должен платить жизнью за этот проступок. А он, Гарун бин Юсиф, всего за несколько часов превратился в мужчину и воина. Теперь ему предстояло стать вождем и королем. Но пока он брел по незнакомой пустыне, изнывая от жары и жажды. В этом скорбном пути ему помогает лишь один растерянный чужеземец, а за спиной уже тявкают шакалы Эль Мюрида.

Он должен выжить. Он должен отомстить за отца, брата, дядю и даже за мать. И за Мегелина, конечно. Прежде всего за Мегелина. Любимый Мегелин, который был ему отцом больше, чем Юсиф…

Окружающий ландшафт его не интересовал. Он плелся, следуя изгибом долины до тех пор, пока долина в целом шла к северу, к хребту Капенрунг и границе Хаммад-аль-Накира. Браги и мальчишки плелись позади, вполне полагаясь на своего вожака. Высокие берега бывшей реки хоть и скверно, но все же защищали от солнца и ветра.

Мысли Гаруна вновь обратились к дочери Эль Мюрида. Что же он все-таки увидел в её лице? Может быть, наступит день, когда…

Только одно обстоятельство могло подсластить горечь роялистов, вызванную падением Аль-Ремиша. Непобедимые понесли огромные потери, что не позволит Ученику быстро развить свой успех. Разбросанные по стране сторонники короны получат время для того, чтобы перегруппироваться и контратаковать. Самопожертвование Ахмеда поднимет к борьбе тысячи колеблющихся сердец. Люди Хаммад-аль-Накира обожали подобные жесты.

Гарун пытался отогнать от себя жару и отчаяние тем, что рисовал в уме картины будущего. Он размышлял о верных Короне людях. Некоторые из них разойдутся по всей стране, согласно планам, разработанным давным-давно отцом и Радетиком. Если потребуется, они смогут перегруппироваться за пределами Хаммад-аль-Накира. Ведение освободительной войны можно будет финансировать золотом, хранящимся в банках Хэлин-Деймиеля.

Если он примет вызов судьбы, если станет их королем, то сможет ли он сплотить их вокруг себя и властвовать? Без Мегелина? Старик долго не продержится.

Когда Мегелин упал, все рациональные мысли его покинули. Этот старый чужестранец стал для него всем. Юсиф лишь дал ему жизнь. Мегелин же любил мальчишку и развивал его ум. Мегелин слепил из него того человека, каким он сейчас стал.

Гарун попытался поднять Радетика, но тут же почувствовал, что сердце старика остановилось.

– Мегелин. Только не сейчас. Не сдавайся. Мы почти у цели. Мегелин! Не умирай!

Но даже приказ короля был не способен предотвратить приход Черной Дамы.

Смерть Мегелина явилась той последней соломинкой, которая ломает спину верблюда. Он не мог дольше сдерживать своего горя.

– Будь ты проклят! – выкрикнул он, обращаясь лицом на юг. – Нассеф! Мика аль Рами! Вы умрете за это тысячью смертей! Мое мщение будет столь жестоким, что люди не забудут его и через тысячелетие!

Гарун продолжал и продолжал выкрикивать яростные проклятия. Какая-то сохранившая хладнокровие часть разума подсказывала ему, что со стороны он выглядит смешным, но юноша был не в силах остановиться.

Спутники Гаруна не обращали на него никакого внимания. Они просто сидели на камнях, молча ожидая, когда накопившиеся в нем боль и ярость выплеснутся до конца. Браги, правда, сделал безуспешную попытку утешить Гаруна, припомнив, какую боль он испытал после смерти отца.

Возвращение Гаруна к жизни началось с приступа презрения к самому себе за то, что он стал поносить Браги за его заботу. Северянин отошел и уселся на обломок скалы, полностью игнорируя вопли Гаруна. Это поразило юношу в самое сердце, и он испытал новый приступ душевной муки. Неужели он настолько обезумел, что готов оскорблять своего единственного друга?

Когда наступали моменты тишины, до них издалека доносились звуки схватки. Воины Ахмеда дорого продавали свои жизни. Он не имеет права допустить, чтобы их жертва оказалась напрасной. Он должен продолжать, а в крайнем случае сделать так, чтобы пустыня поглотила бы его прежде, чем он попадет в руки Бича Божьего.

Он поцеловал своего учителя в холодеющую щеку. В его глазах стояли слезы.

– Я буду оплакивать тебя, Мегелин. Эта пустыня не место для упокоения одного из лучших умов Ребсамена.

Стервятники мрачными тенями сидели на окаймляющих долину скалах.

– Но я должен оставить тебя. Ведь ты поймешь меня, не так ли? Ты же всегда учил меня понимать необходимость. – Гарун выпрямился и продолжил: – Браги! Надо двигаться. Они прорвутся сквозь засаду через несколько минут.

Звуки сражения уже стали заметно тише.