Книга История России. Эпоха Михаила Федоровича Романова. Конец XVI — первая половина XVII века - Дмитрий Иванович Иловайский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Церковно-политический пожар, зажженный в Бресте иезуитской интригой и ограниченным, фанатичным королем, в течение первой половины XVII столетия распространился на обе части Западной Руси, то есть на Северо-Западную или Великое княжество Литовское и на Юго-Западную или Киевщину, Волынь, Галицию и прочие русские области, вошедшие в состав польской короны. Вопрос об исходе жаркой борьбы православия с унией решался, конечно, в главных средоточиях той и другой части, то есть в Вильне и Киеве.
Униатский митрополит Ипатий Потей энергично стремился к тому, чтобы все виленские православные храмы отобрать на унию и совсем изгнать из них православное богослужение. Но он встретил деятельное сопротивление со стороны Троицкого братства, которое отныне вернее называть Свято-Духовским; ибо из Троицкого монастыря оно перешло по соседству и устроилось при церкви Святого Духа; сюда же перевело и свою школу. Тут оно учредило свой собственный братский монастырь и имело своих особых священников, которые были посвящены большей частью львовским епископом Гедеоном и не признавали духовной власти Потея. Сей последний позвал их к королевскому суду и добился их банниции, или изгнания; в то же время он пытался отнять у братства его имущество и закрыть его школу. Не находя защиты у местных властей, братчики стали обращаться со своими протестами к сеймикам, а через них и к генеральным сеймам и добивались права, чтобы их тяжбы были разбираемы не задворным (королевским) судом, а трибунальным. В числе этих братчиков находились еще некоторые значительные лица, например князья Огинские и смоленский воевода Абрамович, которые, пользуясь правом патронатства, отстояли имущество братства и Свято-Духовскую церковь, основанную ими и их родственниками на привилегированной шляхетской земле.
В своей борьбе с православием Ипатий Потей с особой силой напирал на то измышление, по которому уния будто бы не составляла какого-либо нововведения, а существовала издавна, то есть будто бы русская иерархия в Великом княжестве Литовском всегда признавала над собой папскую власть. Такое измышление он даже пытался доказывать историческими документами. Так, в 1605 году униатский митрополит лично прибыл в виленскую ратушу со старой славянской рукописью в руках и показывал ее бурмистрам и райцам. Эта писанная уставом рукопись, по его словам, была найдена в Кревской церкви; она заключала описание Флорентийского собора и, кроме того, униженное послание киевского митрополита Мисаила к папе Сиксту IV, написанное в 1476 году. По просьбе Потея члены ратуши (большей частью католики и униаты) своими подписями засвидетельствовали древность и подлинность рукописи, которую он потом напечатал, но не церковнославянским, а латино-польским шрифтом. Этот документ, в сущности, указывал только на некоторые прежние, и притом неудавшиеся, попытки к унии; тем не менее Потей считал вопрос решенным и на том же основании устроил при Троицком монастыре свое униатское братство, утверждая, что оно-то и есть продолжение или наследник древнего, одаренного королевскими привилегиями и разными имуществами, а что святодуховские братчики суть отступники от него, не имеющие никаких юридических оснований. Во главе этого униатского братства стало такое значительное лицо, как новгородский воевода Федор Скумин Тышкевич, известный отступник от православия. Однако попытки униатов отнять у Свято-Духовского братства дома и другое имущество, вместе с королевскими грамотами, не удались. Король хотя и ревностно помогал униатам, однако далеко не все мог сделать при своей ограниченной власти. К тому же разразившееся около того времени восстание Зебжидовского побудило его хотя бы временными уступками успокоить негодующее православное население. Генеральные сеймы, по интригам королевско-иезуитской партии, уже не один раз отлагали до будущей сессии свое решение по жалобам православных на чинимые им притеснения, имущественные и вероисповедные. Но в 1607 году, под впечатлением названного восстания, сейм подтвердил старые права православной церкви и верховную власть над нею константинопольского патриарха; причем поставил эти права под охрану суда трибунального; а тяжбные дела о церковных и духовных имуществах предоставил ведать обычным местным судам и отменил введенные было смешанные суды (compositi judicii), которые состояли наполовину из светских, наполовину из католических духовных лиц и, конечно, действовали против православия в пользу унии.
В эту эпоху успехи унии замедлились. Православные вступили с нею в более активную борьбу и громко заявляли, что Ипатий Потей, как ослушник своего владыки константинопольского патриарха, отлученный от церкви, не может быть епископом Владимирским, а тем менее митрополитом Киевским, и потому необходимо поставить настоящего, православного митрополита, чтобы Русская церковь не оставалась без своего законного архипастыря. Даже в среде униатского духовенства произошли некоторые отпадения и возвращение к православию. Особенно много хлопот Потею наделали виленские архимандрит Сенчило и протопоп Жашковский.
Родом виленский мещанин Самуил Сенчило был монахом Супрасльского монастыря. Вместе с его настоятелем князем Масальским он противился введению унии, за что был изгнан патроном этого монастыря Иеронимом Ходкевичем. Вскоре потом он раскаялся и был принят в Троицкий Виленский монастырь, где своим смирением снискал расположение Потея. Последний возвел Сенчила в сан архимандрита и поручил ему управление как монастырем, так и всеми его имуществами и землями; ибо, с согласия и с помощью короля, униатский митрополит добился того, что виленские бурмистры были устранены от всякого вмешательства в это управление (1605 г.). Около того же времени во главе белого виленского духовенства появился Варфоломей Жашковский. Родом галичанин, он состоял безженным священником в городе Ярославле Перемышльской епархии. Уличенный в любовной связи, он был местным епископом отлучен от священства; после разных скитаний принял унию и обратился к покровительству Потея. Как бойкого, красноречивого проповедника, Потей возвел его в достоинство протопопа Пречистенского собора и наместника своего над виленским белым духовенством, взяв с него письменное обязательство не изменять ему, митрополиту, и унии.
Но вскоре сам Потей изменил своему доверию к сим двум лицам и возвысил над ними своего нового любимца, Иосифа Велямина Рутского.
Этот Рутский, которому судьба готовила большую роль в истории унии, был происхождением
