Книга Ивушка неплакучая - Михаил Николаевич Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не подходи! Прочь отсюда!
Ничего не поняв толком, Тишка сделал еще несколько шагов и тут увидел, как Маша, схватив какой-то сверток, кинулась за копну. И теперь только послышался ребеночий писк, заставивший Тишку сообразить наконец, что тут могло быть.
— Что ж ты никому не сказала, глупая? Не позвала никого?
— Одна грешила, одна и… ах, какое твое дело? Ступай отсюда, Тиша. Одна управлюсь. А хочешь — Фене скажи, боле никому. Одной Фене, слышь!
В полдень Феня привезла подругу с новорожденным в Завидово, а наутро Машуха была уже опять в поле, на своем тракторе.
— Ты с ума сошла! — удивилась и одновременно страшно разозлилась Феня. — Сейчас же домой!
— Как бы не так. А кто пахать за меня будет? О ребенке моем не кручинься. Бабка Фекла доглядит пока, а в обед схожу покормлю его. Только и делов. Иди, иди к своему трактору, Фенюха, и не делай такого лица. Ничего со мной не случится. А коль случится — не велика беда. Иди, иди. — Уже вдогонку крикнула: — Вечор приходи со своим лейтенантом! На крестины. Слышишь, Фенюха? Обязательно приходите!
В конце мая на селе был большой праздник. В Завидово приехало чуть ли не все районное начальство во главе со Знобиным, еще несколько дней назад из уральского города был доставлен новенький танк Т-34, и теперь грозная машина стояла против сельсовета на зеленой лужайке, и на приплюснутой, отсвечивающей сизиной башне красовалась видная издалека надпись: «Красный завидовец»; такие же надписи, сделанные уже самими завидовцами, были и по бокам, на бронированных щитах, и на груди танка, и даже на длинном, чуть приподнятом стволе орудия.
В назначенный день все собрались на площади против сельского Совета. На танковой башне, как на трибуне, стоял сухонький Федор Федорович и произносил речь. Экипаж машины выстроился против танка в ожидании конца митинга.
— Пожелаем же «Красному завидовцу» дойти до Берлина и раздавить там последнего гитлеровца! Ура, товарищи!
Площадь огласилась громкими ответными криками «ура». Федор Федорович быстро соскочил с танка. Военные оживились и, не успели люди заметить, как это все произошло, оказались уже внутри машины. Взревел двигатель, позади вырвались густые и черные клубы дыма, и танк, качнувшись, взял с места и стремительно двинулся вдоль улицы. Толпа мальчишек устремилась за ним.
Завидовцы с праздничными, ликующими лицами стояли на площади и долго еще глядели вслед удаляющемуся танку. Их танку!
— В добрый час, — тихо сказал дядя Коля.
— В добрый час, в добрый час, — послышалось в толпе.
А на другой день покидал Завидово и стрелковый полк. В нардоме проходил вечер прощания селян с защитниками Сталинграда. Он закончился к полуночи, как раз к солдатскому отбою.
Феня возвращалась домой одна, но на полпути ее догнал лейтенант. Сначала шел молча, долго подлаживаясь под ее короткий и частый шаг, потом взял под руку. Феня поглядела на него, но ничего не сказала и не попыталась высвободиться. Она уходила из нар дома одна, и до этого они ни о чем не договаривались, но Феня знала, что лейтенант догонит ее, будет сначала идти тихо, потом робко, неловко возьмет под руку… Все так и произошло. И не он, а она первой свернула на тропу, которая вела отнюдь не в угрюмовский дом. Они долго ходили взад и вперед по лесной дороге, осыпаемые отовсюду горячей и сочной соловьиной трелью. Лейтенант все хотел заговорить, но Феня просила:
— Не надо. Зачем? Так ведь лучше.
Она взяла, его за руку и, как мальчика, повела за собой в глубь леса и, должно быть, была прекрасна в минуту отчаянного и безумного своего решения.
Под утро, покоясь головою на ее руке и дыша ее теплом, он говорил торопливо, боясь, что его не дослушают, а еще больше того — что ему не поверят!
— Мы сейчас же… вот теперь же пойдем в сельсовет и запишемся. Сейчас же!
«О чем это он? — мелькнуло в усталой и счастливой ее голове. Поняв, вздохнула: — Вот чудачок!» Вслух сказала:
— Ребеночек ты мой сладкий, чего ты надумал?
— Ну, а как же?
— А никак. Ты хоть живой вернись. Там уж… — Не договорила, взяла его голову, подтянула ближе, положила себе на грудь. — Радость ты моя нечаянная! Скажи, хорошо хоть тебе со мной?.. И откель каким ветром занесло тебя к нам на головушку мою горькую?
КНИГА ВТОРАЯ
Не разлюбит девицу миленький дружок!
Не срубят ивушку под самый корешок,
Красавица девица, не плачь, не тужи!
Ивушка, ивушка, на воле расти.
…Лишь окончится война,
Тогда-то главное начнется.
1
Оставив людям великое множество недоделанных дел, недосказанных сказок и недопетых песен, война в придачу ко всему понавязала такое же множество тугих узлов и петель в самих человеческих судьбах. И никто даже не пытался развязать и распутать их в пору войны: все ждали ее окончания. Вот тогда-то, думалось людям, все устроится само собою, узлы и петли распутаются, недосказанные сказки доскажутся, недопетые песни допоются, а человеческие страсти угомонятся, войдут в привычные свои берега, как входят в них разбуянившиеся на время половодья реки.
И как-то никому не приходило в голову, что не все узлы обязательно развяжутся, что иные из них затянутся еще туже, рядом со старыми образуются новые, и в расставленных войною петлях и сетях долго еще будут барахтаться и задыхаться многие людские души, что в тяжкой и горькой работе по разматыванию тех клубков придется участвовать не одному поколению: хватит этой работы и детям и внукам, останется, может быть, еще и для правнуков.
У войны был далекий прицел.
Ни о чем таком, разумеется, не думал и гвардии капитан Сергей
