Книга Путешествие по чашам весов. Левая чаша 2 - Ёжи Старлайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мстив в это время прикатил очередной горшок и не смог оторвать глаз от этой сцены. Он стоял, как столб, пока не почувствовал на своем плече руку Йяццу. Тот с улыбкой смотрел на Комду и ребенка. «Никогда не видел ее такой… домашней», — тихо произнес он и вздохнул.
Комда услышала его слова, подняла взгляд от котелка и шутливо погрозила мужчинам ложкой. Йяццу и Мстив одновременно улыбнулись. Сегодня у всех было легко на душе. Длительный переход через горы заканчивался. Они нашли пищу и укрытие от всепроникающего ветра и нескончаемого холода. Что могло быть лучше? За время пути люди научились ценить даже такие мелочи и радоваться любому пустяку. Так как поняли, что из них и состоит вся человеческая жизнь. Постепенно опускался вечер. Небо в проеме пещеры темнело прямо на глазах. Люди наелись досыта и почувствовали усталость, словно после целого дня пути. Глаза стали закрываться сами по себе.
Скоро тепло и сытость окончательно разморили путников, и они один за другим начали засыпать. У них хватило сил только на то, чтобы снять с веревки высохшие плащи и завернуться в них. Скоро в пещере стало тихо. Только дрова в костре едва слышным потрескиванием нарушали покой.
* * *
Мстива разбудил тихий голос, который доносился от костра. Разведчик не стал открывать глаз и даже не пошевелился. Его дыхание оставалось таким же спокойным и равномерным, как и мгновение назад, но он вслушался в звуки и начал анализировать информацию. Не открывая глаз, Мстив понял, кому принадлежит голос. Говорил Тресс. Беседа шла на космолингве. Разведчик хорошо знал этот межгалактический язык. Ему не пришлось даже напрягаться, чтобы понять смысл произносимых слов. Тресс говорил:
— Ты ведешь себя неразумно. Тратишь столько сил на этих смертных…
— Вагкхи привыкают к холоду, но не так быстро, как хотелось бы.
Мстив сразу же узнал голос Комды. Вот, значит, с кем Тресс вел эту ночную беседу.
— И поэтому каждую ночь ты укрываешь их защитным полем и лечишь!
Тресс уже не спрашивал. Он обвинял.
— Скажи, хоть один из них задумался, почему за время этого перехода они не заболели и даже ни разу не чихнули? Люди неблагодарные существа!
— Они не знают, что я лечу их. И мне не нужна их благодарность.
— Теперь еще и этот мальчишка, который не слезает у тебя с рук…
— Тресс, неужели ты будешь ревновать меня к ребенку?!
— Он ничем не лучше остальных, даже хуже. Я знаю, что мужчины приходят и уходят, а ребенок может остаться навсегда.
— Не в этом случае. Если бы ты смотрел на вещи более спокойно, без своей обычной раздражительности и злобы, заметил бы, что я стараюсь держаться от ребенка на некотором расстоянии. Не хочу приучать его к себе. Нам скоро предстоит расстаться… Он будет страдать. Я не хочу этого. Он и так многое пережил за последнее время.
— Он уже привык к тебе. И будет страдать от разлуки, как бы ты ни хотела этого избежать. Это ты не видишь вещи в своем истинном свете. Я уже не раз говорил и повторю еще: давай избавимся от людей. Они не нужны нам. Только задерживают на пути к цели. Без них мы давно уже были бы в Хайбуне. Да что там Хайбун! Мы бы уже беседовали с Учителем! Отправь их на корабль, Комда! Избавься от них.
— И я тебе уже не в первый раз отвечаю. Они останутся. Не заставляй меня больше повторять.
— Ты становишься такой же упрямой и несговорчивой, как и вагкхи. Хотя, как говорится, с кем поведешься…
Мстив осторожно приоткрыл один глаз и посмотрел на собеседников. Комда и Тресс сидели около костра, друг напротив друга, и, чуть наклонившись вперед, тихо беседовали. Все остальные люди спали, укрывшись плащами. В пещере царил сумрак, и только огонек костра дрожал и колебался, отбрасывая на стены тени.
— Зачем нам вообще идти в Хайбун? Ты же знаешь, что за всем на этой планете стоит Учитель, а вовсе не адепты кланов.
— По двум причинам. Во-первых, нам нужно отдохнуть. И это, пожалуй, главное. А во-вторых, я хочу присмотреться к остальным адептам, чтобы понять, на кого можно возложить в будущем управление планетой.
— Какая разница, что станет с этой планетой в дальнейшем?
— Для тебя никакой. А мне важно оставить ее в таком состоянии, чтобы через несколько лет не возвращаться сюда снова, но уже по другому поводу.
Тресс раздраженно махнул рукой, но не стал возражать. После небольшого молчания снова заговорила Комда:
— В этом путешествии ты ведешь себя странно.
— Ты чем-то недовольна?
— Да нет. Скорее, наоборот. Ты не строишь козней, не устраиваешь ловушек людям, не морочишь всем голову… в общем, ведешь себя необычно. Не так, как я привыкла.
Тресс хотел что-то ответить, но женщина перебила его:
— Благодарю тебя.
Она подняла руку и дотронулась до щеки мужчины. Он сначала вздрогнул от прикосновения, а потом удивленно взглянул на нее. Их взгляды встретились, и Мстив, пораженный увиденным, забыл о конспирации и широко открыл глаза. В душе возникло странное чувство, словно он увидел другую, настоящую картину происходящего. Ему показалось, что он видит не Комду, а наполненное светом существо. И не Тресс, а дикого сильного зверя. И существо без малейших опасений гладило этого хищника по оскалившейся морде. Вагкх смотрел на эту сцену до тех пор, пока у него не заслезились глаза. Тогда он моргнул. И наваждение исчезло. У костра снова сидели мужчина и женщина. Она осторожно гладила мужчину по лицу, а он не отворачивался, даже наоборот, подставлял ей щеку для ласки. Однако так продолжалось недолго. Комда убрала руку. На лице Тресс появилось сожаление, которое он тут же стер и холодно произнес:
— Оставь свои чувства для смертных.
— Хорошо. Как скажешь.
Комда откинулась назад и теперь уже равнодушно посмотрела на Тресс.
— Я забыла, что для тебя существует только ненависть. Других чувств ты просто не понимаешь.
После этих слов она встала и, сделав несколько шагов, сняла с веревки свой плащ. Затем завернулась в него, легла, подложила под голову рюкзак и закрыла глаза. Мстив тоже прикрыл веки, оставив только узкие щелочки.
