Книга Лунный бархат - Максим Далин

— Только в один конец, миледи, — сказал я галантно.

— До куда?

— До смерти, сударыня.

— Хам! — рявкнула она. — Пить надо меньше, козел! Развелось тут!

О, сколько она знала разных слов! Она по каким-то ужасным причинам, возможно, из-за предновогодних хлопот, упустила время дешевого транспорта, теперь ей надо было ловить тачку — и не на кого было спустить собак по поводу потерянных денег. Что бы было, если бы милая особа не встретила нас — страшно подумать!

Пока она орала на меня, шаря цепким взглядом по улице в поисках извозчика, Джеффри подошел к ней сзади, и положил ей руки на плечи.

— Помогите! — завопила она изо всех сил. — Грабят!!

— Отчего же не насилуют, синьора? — спросил я и схватил ее за руку с сумкой, которую хрупкая женщина держала, как кистень.

Дамочка покрыла меня в десять этажей и схватилась свободной рукой за самое дорогое — место, где прятала кошелек. Она смотрела мне прямо в лицо — и абсолютно не видела в нем ничего необычного. Даже страха, даже озноба она не чувствовала — одну только тупую упрямую злобу, которая распространялась на весь мир и на нас заодно.

Она так и не успокоилась, пока не умерла. Мы выпили концентрированной злобы — как технического спирта, до головокружения и тошноты, и бросили ее тушку там, где она упала в снег. То, что от нее осталось, было чище, чем то, что ушло, но тоже вызывало брезгливость.

Третья барышня была из наших.

Ее подогнала сухая метель, она подлетела, как клуб снега вперемежку с ветром, чинила политес, смотрела на нас нежно, глаза у нее загорелись темными рубинами — хорошенькая, худенькая, с русыми кудрями, в которых запутался снег. Ее белые щеки подсвечивала пара ночных смертей — в смысле, прерванных жизней; такая была душечка.

Мелкий злобный зверек, городская ласочка.

Мы не разговаривали. Девчонка была очень молода — хорошо, если старше меня на пару лет, невесомо слаба, но у нее явно имелись здоровые инстинкты Хозяйки. Она легко и четко включилась в нашу систему — ее собственная мизерная сила стала чем-то вроде проводника между нами. Приятно. Мы пошли с ней, куда она захотела.

Оказалось, что вкус у нее тоже есть. Мы поднялись на лифте на верхний этаж высотного дома, и через лаз, заделанный гнутыми стальными прутьями, выбрались на крышу. Там было очень свежо и очень холодно; бешеные порывы ветра стремительно несли снег от бортика к бортику, маленькие барханчики намело у антенн, около каких-то стальных штуковин, к которым крепятся провода, вокруг выходов вентиляционных шахт. Из черных щелей в шахтах мутно несло неопределенным пищевым перегаром, мылом, нафталином, еще чем-то неустановимо-человеческим. Эта бытовая вонь уносилась с ветром, растворялась в аромате зимы, налетала мгновенными всплесками, как воспоминание — и исчезала. Под нами спали люди, запах напоминал о них, смешно было и захватывающе, как какая-то рискованная шалость.

Девчонка разделась почти догола и швырнула одежду в снег. Ледяной ветер обжигал кожу, как кипяток, вокруг нас летела метельная темнота, наша перетекающая сила была как мечущийся огонь — так весело и так сладко.

Кажется, ее тело, белее снега в ночи, светилось от нашей перекрещенной силы, как раскалившийся электрод. Руки Джеффри были горячи — или мне это казалось на контрасте с обжигающим холодом — и я жалел только, что мы не можем поцеловаться в момент этого выплеска чистой энергии, когда все вокруг как будто вспыхивает холодным белым лунным огнем.

Потом мы втроем сидели на бортике крыши и болтали ногами в бушующей пустоте. Похоже, мы все одинаково чувствовали себя играющими детьми. Девчонка обнимала нас с Джеффри за плечи — судя по ее мечтательной рожице, поток силы, прошедший ее насквозь и, вероятно, слегка растворившийся в ее теле, оказался достаточным для доброго к нам отношения.

— Меня зовут… — начала дурочка, но Джеффри прижал палец к ее губам.

Правильно. Настоящее имя она не назовет, а вампирская чушь типа Анжелики или Эльвиры, будет выглядеть непростительной пошлостью. Она, как ни удивительно, поняла, рассмеялась, кивнула. Потом соскочила с бортика с какой-то птичьей легкостью, и пошла к лазу на чердак, собирая по пути разбросанные по снегу тряпки.

В этот раз мы совершили честную сделку. Наш третий партнер не был альтруистом, но оказался настолько тактичен, чтобы не торговаться и не требовать больше, чем ему причитается.

— Симпатичная девка, — сказал Джеффри, взглянув ей вслед, когда где-то внизу хлопнула дверь.

— Да. Спокойная. И не навязывается. Позовем ее когда-нибудь?

— Не знаю, Мигель. Может быть. Если так судьба обернется.

Мы посидели еще с четверть часа и спустились на улицу. Метель начала утихать. Воздух был на вкус похож на холодную газировку, а звезды — на льдинки в бокале. Мы шли рядом, и я протянул Джеффри поток силы, как руку. Он только усмехнулся. Ему льстило, что я чувствую себя свободным и счастливым и поэтому иногда впадаю в экстатическую благодарность. А мне все хотелось, чтобы он получше понял, насколько я в действительности свободен и счастлив.

До восторга! До оргазма почти!

— Ты будешь очень неплохим Вечным, mon cher, — заметил он одобрительно, когда я подпрыгнул и дотянулся кончиками пальцев до болтающегося дорожного знака.

В ответ я бросил в него комком смерзшегося снега.

В этот раз атмосфера в клубе была совсем не такой чопорной, как раньше. Куда веселее — и куда больше по вкусу Лешке. Новый Год, однако…

Лазер чертил цветы и звезды в дымном и жарком воздухе, мрак взрывался цветными огнями, из мощных динамиков грохотала модная мелодия. Вспышки цветного света дробили движения танцующих на фазы, выхватывали из мрака вскинутые белые руки, горящие глаза, запрокинутые лица, обнявшихся, целующихся, умирающих.

Запах ладана смешался с вонью пота, дешевых дезодорантов, сигаретного дыма, крови, спермы… То еще веселье.

— Потанцуем, красавчик? — возникла из дыма и вспышек девушка-вампир, модно взлохмаченная, веселая, мерцающая смертями — возбужденная и от этого особенно очаровательная.

— Он со мной! — рявкнула Клара откуда ни возьмись.

— Не жирно ли тебе, подруга?

— Вали к черту!

— Дура жадная!

— Сама такая!

— Ну и жри! — девушка растворилась в темноте и грохоте.

— Бардак… — протянул Лешка и не услышал собственного голоса за навязчивым рэпповым буханьем.

— Ничего!

Клара на пару минут исчезла из виду, появилась с потным, красным, ошалевшим от возбуждения и Зова со всех сторон, бритым парнем. Тот еще успел победно взглянуть на Лешку — но уже миг спустя Клара оказалась на его коленях и впилась в его шею — зубами, как предпочитала. Без всяких телячьих нежностей. И труп бритого с лицом, искаженным пронзительной болью, грохнулся башкой об стол, а Клара улыбнулась Лешке — светящаяся, с губами, вымазанными блестящей яркой кровью, как стильной губной помадой.