Книга Янтарь на снегу - Оксана Глинина

— А чего злой? — от сердца немного отлегло, но все равно выяснить не мешало.

— Ну, ты, как маленькая, Гинта! — Тут я под скептическим взором подруги ощутила всю полноту собственной глупости. — Мало того что Вардаса спасти умудрилась — это он уже сам… проорал — так ты же отравилась! Все тебя героиней считают! А канцлер с королем каждые пятнадцать минут о тебе справляются. Его величество изволили лично в покои явиться, чтобы удостовериться в твоем самочувствии.

— И? — Я внимательно посмотрела на подругу.

— А что? — скоренько потупила она свой взор. — Я ему сказала, что я об их королевских нравах думаю… всю правду… высказала. Зато легче стало!

Тут она опять просияла своей озорной улыбкой. Ну, кто сказал, что в ней дар Темной богини? Людя истый солнечный свет. С ней вон можно в лапы к врагу пойти и не бояться — если отбиться не поможет, так хоть со злыднями полается.

Вайдил Фьерн посмотрел на нас озадаченно, но вопросов задавать не стал. Да и к чему? Это же Людя, она вайделу Беату всегда в глаза бабкой звала, а самого вайдила дедком не стеснялась кликать. Кто сказал, что королю от ее языка не достанется? Но отчего-то наставник выглядел довольным, головой кивал, глядя на нас, будто бы сделал величайшее дело всей своей жизни.

— Счастлив тот наставник, который оставляет после себя мудрых и дружных последователей, — произнес он.

Судя по Людиному лицу, из сказанного она поняла не все, но светлый посыл уловила.

— Не говорите всякой ерунды, дедуля! — весело произнесла подруга. — Вы тех злыдней одной левой уложили, я опомниться не успела. А еще помогли болванам-дознавателям схватить одного из нападавших.

— Что, правда?! — удивилась я.

— Конечно! — Людя опять выпучила глаза. — Ты что, в нашего деда не веришь?

— Верю конечно же! Я про захваченного — это правда?

— А, ты про лупоглазого! Если бы не он — лорд Вардас с лордом Браггитасом под руку здесь стояли бы как миленькие! Но сейчас они, поди, допрашивают вражину, проникшую на территорию королевских владений. Кажется, кто-то ему помог… в общем, это уже дело громогласных лордов со всем разбираться.

— Почему «громогласных»? — глупо спросила я. Насколько мне помнилось, Людя говорила, что на всех ругался только Вардас.

— Твой кузен, когда увидел тебя в таком состоянии, тоже стал орать на всех, особенно на Вардаса… Вардас на него… ой, что тут было! Твои тетки охали и ахали, рыдали в три ручья. Ты деду нашему спасибо скажи. Он всех успокоил и из покоев разве что не тумаками выпер, потом тебя сутки лечил… как на ногах только держится!

— Спасибо, отче! — Как я сразу не догадалась! Я попыталась встать, но вайдил меня остановил, положив руку на плечо.

— Достаточно! То, что ты, будучи раненной и потеряв много сил, излечила лорда Вардаса — делает тебе честь как целительнице, но также говорит о твоем безрассудстве и безответственности перед другими.

Я виновато опустила голову.

— Ты очень смелая девушка, Гинтаре, — продолжал говорить наставник. — И меня переполняет гордость от того, что ты была моей ученицей. Но помни! Никогда не забывай о себе в момент опасности! Ведь есть кто-то, кому будет очень больно расстаться с тобой, потеряв тебя навеки.

— Но я сделала то, чему меня всегда учили в обители — спасла жизнь человеку, — жалобно просипела я, а голос предательски дрогнул. — Что в том дурного?

— Речь не о том, что ты поступила плохо. — Вайдил многозначительно посмотрел на меня. — Но ты больше не в обители, и ты больше не послушница-целительница, а леди. Вардас — крепкий мужчина и справился бы с недугом. В конце концов, даже среди подобных ему найдется тот, кто сведущ в медицине. А ты бездумно растратила себя, тем самым подставив его под удар и поссорив с твоим кузеном. Теперь все считают, что он воспользовался тобой, чтобы спастись.

«А чего он целоваться полез?!» — чуть было не вырвалось у меня. Но я мудро промолчала.

Что и говорить, я сама была виновата. «Благими намерениями вымощена дорога в Навь» — так говорят в народе. Мне и правда не стоило быть излишне самоуверенной. Теперь еще и извиняться придется перед канцлером за то, что посмела ему жизнь спасти, когда не просили.

На душе стало гадко. Отчего-то совсем не хотелось всех этих разговоров. Воспоминания о первом неудачном поцелуе стали выглядеть, как нечто мелочное и постыдное.

Никогда и ни с кем не буду целоваться! Не надо мне такого добра. А то еще в чем-нибудь обвинят. Не хочу.

Мои неприятные размышления были прерваны громким стуком в дверь. Не дожидаясь ответа, в покои ввалились Легарт в компании тетушек, а также кузена Яргина и кузины Эсме. Это же надо как обо мне беспокоятся! Как о самом дорогостоящем товаре. Потом до меня дошло, что, по сути, я и есть тот самый ценный товар. Слегка побитый и пострадавший от излишних посягательств различных сомнительных личностей, но еще не потерявший своей важности. Оттого и столько беспокойства. Ведь уничтожь меня окончательно — выгоды не получишь, одни убытки.

До чего же я злая стала! Ох, плохо на меня влияет столица, из-за придворной жизни опустилась до морального уровня знати.

Браггитас, надо сказать, выглядел неважно. Былой блеск и помпезность исчезли. Бледный, небрежно одетый, со всклокоченной шевелюрой, явно не выспавшийся — поди, допрашивал того пойманного похитителя полночи, а вторую половину с канцлером лаялся. Беседы с лордом Вардасом имеют свойство оставлять после себя неприятные впечатления.

Тетушки, кузены и кузина — все молчаливые и с бледными лицами. Переживают. Даже как-то приятно стало за свою особу. Ну и пусть переживают, как за товар, все одно, не в одиночку же всю жизнь маяться! Теперь вот родственники дорогие беспокоятся, а значит как-никак заботятся.

— Что же вы нас сразу не предупредили, что Гинта пришла в себя? — расшумелся Легарт.

— Прошу меня простить, лорд Браггитас. — Вайдил склонился перед расстроенным кузеном и всей компанией. — Но леди только-только очнулась. Я даже не успел послать за вами Людвику.

— Не шуми, — сиплым голосом простонала я. — А то мышей всех перебудишь.

— Как твое самочувствие? — сразу же спросил кузен.

— Нормальное, но ни на какие празднества я сегодня не пойду! — предупредила на тот случай, если теткам вздумается запихивать меня в наряды и отправлять отбивать поклоны королю и всей его свите.

— М-да, — протянул кузен невесело. — Потрепали тебя знатно, так что теперь отлеживайся. О тебе, надеюсь, — он многозначительно посмотрел на тетушек, — позаботятся как следует.

— Спасибо… п-право слово, не стоит… беспокоиться. — От родственной заботы о моем здравии я чувствовала себя неуютно. Хоть одеяло до ушей натягивай.

— О, дорогая моя! — воскликнула тетушка Катрисс. — Если бы ты знала, что мы пережили, пока ты лежала в бессознательном состоянии!