Книга Янтарь на снегу - Оксана Глинина

Людя, судя по всему, не пострадала физически, но ее душевное состояние оставляло желать лучшего.

Я приготовилась слушать рассказ своего наставника, которого была рада видеть в добром здравии, хоть и высказать этого никак не могла по причине временной немоты.

Подруга тихо всхлипывала — как-то трудно было увязать вместе Людю и слезы! Обычно это были два несовместимых понятия. Никогда не видела ее в слезах, плачущую. Даже когда рассказала правду о Витгерде-Ютасе, она молча пошла спать. Тут меня осенило! Долго держать в себе чувства невозможно, вот и прорвало — многое на нее свалилось в последнее время, еще и я со своими соплями накануне. Эх, никогда не знаешь, откуда прилетит.

Я приготовилась слушать наставника, но первой заговорила подруга:

— Мне надо было сразу обо всем рассказать, но я так боялась.

Чего?

— Того, что вы меня прогоните! — ответила Людя на мой немой вопрос. — Мне-то и в обители жить было не очень легко, все же я к такому не привыкла, но и возвращаться у меня не то что желания не было, для меня это означало смерть.

У меня мурашки побежали по спине, перегоняя друг друга. Вот оно как бывает. Людя с ее вечной жизнерадостностью была не так проста. Точнее, оказалась совсем непроста.

— Это начало проявляться после смерти родителей, — продолжала подруга. — Я стала слышать странные голоса, а потом однажды мне раскрылась бездна. Меня потому и запирали, что я орать начинала. А ведь мои родители погибли не просто так — родственники давно зарились на их состояние, единственная дочь не в счет: ее только замуж выпереть, и успокоится. Мой недуг был им только на руку — кому нужна блаженная девка, если не родным? А когда поняла, что и меня со свету сживут, решилась на побег. Давно я знала про обитель Пречистой, нашлись сердобольные, которые подсказали, где подвоз нанять и через какие села ехать. Среди вас мне и правда полегчало, голоса отступили, только работа нормально в руках не ладилась — то яблоки прямо в моей корзине подгниют, то молоко не донесу — скиснет, то живность к рукам не идет, чует опасность. Так меня за это даже не пороли.

— Скажи, ты правда не понимала, что со мной творится? — обратилась она ко мне.

Я отрицательно покачала головой.

Ну а что? Людвика сама по себе своеобразная, к тому же веселая и смешливая, хоть и строптивая. Мы считали, раз она родом из зажиточной семьи, то это нормально, когда работа в руках не спорится. Зато она всегда являлась источником всяких шуток и шалостей. Ее и малышня наша любила — Людя для них была больно диковинной девой. Старшие если и недолюбливали, так в обители дрянным чувствам и деяниям места не было. Этот дом един для всех, особенно сирот. Людвика, несмотря ни на что, оставалась одной из нас — такой же сиротой.

— Даже когда я тебе букетик не донесла? — еще раз уточнила подруга.

— Не-а! — Я опять покачала головой. — Ты мне скажи лучше, что с тобой не так, а то я никак не пойму.

Людя тяжко вздохнула — ну, прямо вайдела Беата, объясняющая основы целительства неразумным учащимся.

— Наша Людвика и есть дева с даром смерти, — терпеливо пояснил вайдил Фьерн.

О как! У меня даже от сердца отлегло, а то я уж было подумала, что в довесок ко всем моим пламенным радостям я еще и одержима даром Темной богини. За такие мысли стало стыдно перед Людей, но как скрыть облегчение, когда с твоих плеч снимают такое ярмо?

— А-а-а… — протянула я. — Теперь понятно… Это ведь тебе тогда в Лиэке бездна раскрылась… так?

— Ну да, — еще раз вздохнула Людя. — А ты что думала?

— Что это я стала одержима духом проклятой…

— Нет… я не одержима, — честно созналась подруга и присела рядом со мной на кровать. — Бездна открывается тогда, когда делается очень страшно.

— Прям как… у меня с огнем.

Мы вздохнули. Одновременно, глубоко и как-то обреченно.

— Это очень хорошо, что все прояснилось, — прервал наши нелегкие думы наставник. — Но теперь пора подумать о будущем.

— Вы ведь догадались о Люде, да?

— Да, — согласился вайдил. — О тебе я знал изначально. Мы с вайделой Беатой всеми силами пытались скрыть факт, что в обители есть еще и послушница-некромантка.

— Значит, обо мне знали все?

— После произошедшего в Лиэке сложно было скрыть, что одна из дев сожгла дом вместе с чудищем. Да и так удобнее всего было скрывать способности Людвики, которая это чудище благополучно упокоила. Это дало нам отсрочку на целых два года. Но, увы, кто ищет, тот найдет. Так вышло и с приспешниками Гильтине. Они давно искали рожденного с темным даром.

— И нашли.

— Почти, — кивнул старик. — Но не совсем то, что думали. Они ведь так и не поняли, что это Людя некромант, а не ты.

— Так, а что… произошло у фонтана? — Я посмотрела на подругу. — Я ведь тебя искала, голос сорвала, но на меня напали, и только раненый лорд Вардас… пришел на выручку.

Старалась не думать о том, как канцлер меня выручал, а то краска стыда непроизвольно начинала заливать лицо.

Людя опустила глаза.

— Этот, который меня, как зайца, погнал, вроде загонщика оказался, — виновато вымолвила она. — Меня быстро схватили под белы рученьки и поволокли в неизвестном направлении. Я испугалась, а еще за тебя было страшно. Где ты, что с тобой? И вот, когда черные тени уже стали меня окружать да шептаться в моей голове неведомо о чем, меня спас вайдил Фьерн, и я не успела умертвить тех… страхолюдов. А потом туман начал рассеиваться, и мы увидели вас с Вардасом…

Тут-то мне и поплохело. Вот и все! Они видели мой позор, как я лежу на земле под лордом канцлером. Бесстыдница. Падшая тварь!

— Ой, Гинта, это так страшно было! — горестно воскликнула подруга.

Я представляю: растрепанная и подкопченная девица в неглиже, а над ней серый, как тот упырь, канцлер! Страх и ужас, стыд и позор! Сколько народа нас увидело и что подумало? Вот и все! Тетки меня теперь со свету сживут. Про весь двор я молчу, они меня и так не привечали, а теперь будет о чем судачить — хороший повод на долгие годы вперед. Тогда в чулане удалось избежать позора, так сейчас все в «лучшем виде». И почему ко мне неприятности липнут?

— Вардас весь бледный, злой… орет, — продолжала рассказывать подруга.

А я сбилась с мысли, что это он там орет?

— Ты в крови… ну, прямо как мертвая. Я так испугалась, что чуть было бездну не раскрыла. Гинта! Канцлер — жуткий человек! — произнесла проникновенно Людя. — Очень жуткий, а как он орет…

Тут она головой покачала.

— А… чего он орал-то? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Как чего? — Глаза впечатлительной девицы превратились в блюдца, а у меня сердце ухнуло в пятки. — Ты же вся израненная лежала… у него на руках. Он, правда, и сам раненый, но тебя никому не отдал, даже когда носилки притащили. Так и нес до самых покоев, закутанную в его плащ. Злой, как шершень.