Книга Тонкий лед - Оксана Кольцова

— Тогда нам нужно выспаться?

— М-м, может, да, а может, и нет. Пойдем.

Мимо костров, храпящих воинов, хрумкающих сеном лошадей они направились вдоль берега реки к холмам. Часовые пропустили их беспрепятственно. Лагерь закончился, лежал за спиной громадным теплым озером, а впереди был только холм и звезды. Мейнард помог Альвдис подняться наверх и не запутаться в высокой траве.

Отсюда было видно, что рассвет уже близко: темно-синее небо подернулось розовым пеплом на востоке. Звезды начинали гаснуть, но еще не ушли совсем. Альвдис запрокинула голову и смотрела, как течет через весь небосвод звездная река. От земли поднималось тепло, и хотя с реки задувал прохладный ветер, Альвдис ничуть не замерзла.

— Помнишь, ты на Йоль показывала мне ваше небо? — негромко произнес Мейнард. — А теперь почти середина лета, ночи так коротки, но я хотел показать тебе свое. Чтобы ты его увидела и знала обо мне то же, что и я о тебе.

— Что же ты обо мне знаешь? — прошептала Альвдис.

— Знаю, какая ты, знаю, что жизнь с тобой будет самым лучшим, чем высшие силы могли меня наградить, чтобы ни случилось. И не спрашивай про короля. Что бы он ни решил, я поступлю так, как хотел. Пусть он считает меня предателем, хотя это и грустно для меня. Я дал ему слово остаться до битвы, если она случится; слово я сдержу, а дальше…

— Если нам придется скакать до Йевера во весь опор, я готова.

— Нет, — сказал Мейнард, целуя ее, — пока не нужно.

Они опустились в мягкую траву, которую пока не тронул росистый утренний след, и все, кроме них двоих, исчезло. Это было почему-то совсем не так, как раньше — хотя вроде и поцелуи те же, и прикосновения, — но появился в них новый оттенок, чувство больше, чем просто обладание. Мейнард словно вновь изучал Альвдис, касаясь губами ее губ, груди, шеи; она отвечала ему тем же, смутно понимая: так будет теперь всегда. Каждый раз, когда между ними возникнет влечение, будет немного по-другому, они станут узнавать друг друга словно бы заново, потому что люди меняются каждый миг. Даже к вечеру вы уже немного другие, и вам есть что рассказать друг другу. Вот это — как он проводит ладонью по нежной коже за ухом, а ты выгибаешься навстречу, зарываясь пальцами в его волосы, и дыхание касается его щеки за мгновение до того, как он снова целует тебя.

Мейнард прав: какое дело до королей, если рядом есть человек, который любит тебя с неистовой силой, движется рядом с тобою, прижимает тебя так, что дыхание перехватывает? Когда вы ближе, чем ты когда-либо могла подумать, и это прекрасней, чем могла представить.

Трапезничал король не в шатре (видимо, надоело ему сидеть, от всех отгородившись), а за выставленным рядом столом, и кроме Альвдис и Мейнарда, там уже восседало несколько человек. Когда Людовик увидал, кто ещё пришел с супругами, он приподнял брови в непритворном удивлении:

— Мейнард, ты, видно, задался целью преподнести мне как можно больше сюрпризов! Не припоминаю, когда я приглашал к столу сарацина.

Сайф поклонился до земли, а Мейнард объяснил:

— Этот человек — мой друг, с которым я свел знакомство в плену у северян. Он прекрасный воин и ученый муж, и роду знатного. У себя в стране он часто обедал за столом эмира. Сайф, сын Джабира, так хотел увидеть тебя, мой король, и засвидетельствовать тебе свое почтение, так умолял меня об этой неслыханной чести, что я не устоял и рискнул пригласить его.

Людовику речь понравилась; обычно на лесть он не был столь падок, но годы в окружении льстецов давали о себе знать.

— Ну, хорошо, так и быть. Пусть принесут еще одно блюдо. — А затем обратился к Альвдис на норвежском, тщательно выговаривая слова: — И тебе добро пожаловать, прекрасная госпожа.

— Я не догадывалась, что ты знаешь мой язык, правитель! — ответила она.

— Мейнард не сказал тебе? — Говорил король хуже, чем Чужестранец, однако он и столько времени в северных землях не провел. — Мы вместе учили этот язык. Я рад, что не все забыл еще. Добро пожаловать.

Застолье получилось шумным и веселым, несмотря на то, что приехавшие от Лотаря послы утром не привезли однозначного ответа. Лотарь тянул время, размышлял, как бы получше выйти из сложившейся неприятной ситуации; это злило Людовика, а Карла, молодого и нетерпеливого, и вовсе должно было вывести из себя. Но пока сводный брат во всем подчинялся старшему, хотя и завел своих советников. Значит, как Людовик скажет, так и будет.

Мейнарду хотелось, чтоб уже поскорее закончилось это все. Он бы даже к Лотарю поехал, если б это ускорило дело, да вот только жить пока хотелось. Лотарь, небось, в страшном гневе из-за гибели Дидье и виновника этой гибели вздернет на ближайшей ветке. И никакой дар не поможет против целой армии.

Сайф привлек всеобщее внимание своими рассказами и учтивостью и, как Мейнард и пообещал, чести не уронил. Он так красиво и замысловато отвечал на вопросы короля, так рассказывал о своих странствиях и ученых делах, что исправил Людовику настроение — а это дорогого стоило. Король поговорил и с Альвдис, и она, преодолев легкую первоначальную робость, вскоре весело смеялась над его шутками и не опасалась ответить так, чтоб ему не угодить.

— Кстати, — сказал Мейнард, воспользовавшись паузой в беседе, — мы с супругой привезли королю дары, но один из них предназначается церкви. Это золотой реликварий из бенедиктинского монастыря, где я провел несколько лет. Северяне взяли его в качестве добычи. Отец-настоятель, умирая, просил меня вернуть эту вещь христианам. И я возвращаю.

— Поистине щедрый дар, — заметил король, — и значимый. Я передам нашим клирикам, что они могут не беспокоиться… и испытывать к тебе благодарность, де Брюйер.

Оба они поняли, что на самом деле значат эти слова.

Когда трапеза закончилась и король всех отпустил, Сайф, вздохнув, сказал:

— Теперь я понимаю, отчего ты служил ему и был предан так долго!

— Я и сейчас ему предан, — заметил Мейнард, — и всегда буду предан сердцем, как человеку и хорошему правителю. Людовик действительно умеет слушать и слышать, и умеет жить по-доброму; он своенравен, но по-своему мудр. Он мой друг, и это огромная честь и гордость для меня.

— Так ведь и он гордится, что ты его друг, — сказала Альвдис. Мейнард пораженно посмотрел на нее.

— Отчего ты так решила?

— Это просто заметно.

Подобная мысль была в новинку для Мейнарда. Впрочем, он раньше не сильно думал о таких вещах, можно сказать, вообще не думал.

После долгих переговоров и разъездов, ни к чему не приведших, Лотарь высказался однозначно: объявил, что отвергает всякие сделки и никому земли не вернет. Он полагал, что его огромное войско справится с армиями Людовика и Карла за несколько часов. Братья же, объединившись, так не считали. Они соединили войска близ Шадона, небольшого города на Марне, и там держали военный совет. На нем постановлено было дать Лотарю решающий бой у местечка Фонтене.