Книга Последняя война царской России - Вячеслав Шацилло

Кроме того, заключение сепаратного мира с Россией для Германии не может стоять на повестке дня также и исходя из ее союзнических отношений с Австро-Венгрией. По мнению дипломата, вообще «мировая война возникла из-за панславистских устремлений России». В принципе Циммерман допускал возможность заключения сепаратного мира с Россией, но только после того, как будет завоевана Польша, освобождена от русских Галиция и стабилизируется положение на Западном фронте. Но и даже в этом случае, если союзники по антиантантовской коалиции хотят, чтобы «Россия как покровительница славянства получила суровый урок и ее престиж не только среди славянских братьев, но и у всех балканских народов был скомпрометирован», необходимо еще и наголову разбить Сербию.

Более того, сепаратный мир с Россией для Германии нежелателен и в связи с ее отношениями с Турцией. «Турция вступила в войну на нашей стороне потому, что она по праву усматривала в России своего заклятого врага», — считал Циммерман. И, соответственно, замирение с Россией может самым негативным образом сказаться на крепости и монолитности Тройственного союза[186]. Воинственный Циммерман открыто высмеивал миролюбие своих непосредственных начальников. Как-то в сентябре 1914 г., беседуя с главным редактором влиятельной немецкой газеты «Берлинер тадеблат» Т. Вольфом, Циммерман со смехом заявил, что «…есть три меланхолика, которые быстро впадают в депрессию и выступают за примирение с Россией, — это Бетман, Ягов и Штурмм» (В. фон Штурм — помощник госсекретаря по иностранным делам. — В.Ш.)[187]

Таким образом, в конце 1914 г., когда в Берлине впервые в практическую плоскость встал вопрос о возможности начала сепаратных контактов с Россией, ни среди немецких военных, ни в германском правительстве не существовало и какого-либо подобия единства мнений. За начало переговоров был начальник генерального штаба Фалькенгайн и морской министр Тирпиц, но авторитетные генералы Гинденбург и Людендорф, наоборот, выступали за нанесение решительного поражения России и раскол Антанты при помощи вывода дипломатическим путем из войны Франции. Министр иностранных дел Германии Ягов был сторонников начала переговоров с Петроградом, а его заместитель Циммерман поддерживал точку зрения Людендорфа. Глава же кабинета канцлер Бетман-Гольвег занимал по этому поводу сдержанную, колеблющуюся позицию, но все же поддерживал при определенных условиях идею начала секретных переговоров с Россией.

При отсутствии единства в военной и политической верхушке Германии по такому деликатному вопросу последнее слово осталось за кайзером Вильгельмом II. На первых порах кайзер в этой ситуации встал на сторону начальника генерального штаба, и они оба выступили за скорейшее установление неформальных контактов с Петроградом. К тому же и австро-венгерское правительство, и венский двор также довольно однозначно выступили в поддержку этой идеи.

Очередная попытка немцев склонить Россию к заключению сепаратного мира и выходу из войны относится к лету 1916 года, на что были свои причины. Во-первых, брусиловское наступление показало Берлину, что у русских есть еще порох в пороховницах и говорить о разгроме России преждевременно, а во-вторых, в начале 1916 года в России сменилось правительство и во главе его стал Б.В. Штюрмер — остзейский немец, бесцветный политик, придерживавшийся правых взглядов и сторонник мира с Германией.

В Берлине заметили, что в стране заметно уменьшилось влияние тех сил, которые выступали за тесный военно-политический союз с Антантой, зато укрепились сторонники сепаратного соглашения с Германией. Прощупывание новых открывшихся возможностей берлинские стратеги начали летом 1916 года, причем сразу по двум каналам.

В июле 1916 года представитель Штюрмера И.И. Колышко прибыл в Стокгольм для бесед с представителем германского министерства иностранных дел Бокельманом — выразителем интересов промышленного магната Г. Стиннеса. Бокельман сообщил Колышко об условиях, на которых Германия согласна заключить мир с Россией. Эти условия были следующими: включение Курляндии и Эстляндии в немецкие балтийские провинции, присоединение Литвы к Восточной Пруссии, образование независимой и ориентированной на Германию Польши. При этом Россия должна навсегда отказаться от своего влияния на Балканах, хотя и не будет платить репарации.

Тогда же, в июле, и там же, в Стокгольме, произошла встреча немецкого финансиста Ф. Вартбурга с тогда еще товарищем председателя Государственной думы Протопоповым. На этой встрече также обсуждалась возможность заключения мира между Россией и Германией. Вернувшись в Петроград, Протопопов доложил о результатах своих бесед с Вартбургом некоторым членам Думы, а затем был вызван на доклад к Николаю II.

Другим признаком усиления в правительстве прогерманских сил стала отставка убежденного сторонника Антанты Сазонова. Его портфель по совместительству принял Штюрмер. Резко ухудшилось к этому времени и внутреннее положение в стране. Казалось, обстановка для заключения сепаратного мира стала особо благоприятной. Это прекрасно понимали в Берлине. «Россию охватывает усталость, и Германия должна постараться заключить с ней сепаратный мир», — писал в те дни кайзер Вильгельм[188].

Ответственные политики в Берлине в те дни уже были готовы пойти на достойное окончание войны, правда, не знали, как это сделать. Канцлер Бетман-Гольвег и его сторонники собирались вернуться к статусу ante belle (то есть к довоенному положению вещей) с небольшими вариациями — Польшу, по их мнению, надо было вернуть России, Бельгию — освободить и даже пойти на некоторые уступки французам в Лотарингии. Другие германские политики были менее «великодушны», но это уже не играло никакой роли. В Германии к этому времени правил бал тандем Гинденбург — Людендорф, не признававший никаких компромиссов[189].

Под их давлением этих генералов германское правительство 5 ноября 1916 года совместно с правительством Австро-Венгрии заявило о создании «независимой» Польши, включавшей исключительно земли, отвоеванные у российской короны. Это вызвало бурю гнева в России, в том числе и лично у Николая — немцы создали небывалый прецедент и пошли на передел границ, даже не сев за стол переговоров и не разбив своих противников. Если до этого какой-либо компромисс с Германией и был возможен, то теперь исчезла даже гипотетическая вероятность заключения сепаратного мира с немцами. В России резко активизировались сторонники продолжения войны до победного конца. 14 ноября лидер кадетов П.Н. Милюков в Думе обвинил Штюрмера в измене. (В своей ставшей знаменитой речи профессор восклицал после каждой фразы: «Что это? Глупость или измена?») Под давлением национально ориентированных кругов Николай был вынужден снять Штюрмера, на посту председателя Совета министров его заменил А.Ф. Трепов, а министром иностранных дел стал М.Н. Покровский.