Книга Николай Гумилев - Владимир Полушин

Итак, «Жемчуг черный» начинается с ключевого стихотворения «Волшебная скрипка» и заканчивается «Сном Адама», обращенным к Анне Андреевне. Раздел начинается со слов «Я спал, и смыла пена белая…» («Одиночество»), Это удивительный сон поэта о его прошлых жизнях.

В стихотворении «Одиночество» (1909) появляется странное на первый взгляд видение:

Я спал, и смыла пена белая Меня с родного корабля, И в черных водах, помертвелая, Открылась мне моя земля.

В пучине вод открывается земля с «рощами, полными мандрагорами», с «цветами ужаса и зла», с «глазами блуждающих пантер». Это остров одиночества, над которым лирический герой воздвиг маяк своей души, который далеко виден, словно «стяг». Но, увы, поэт не нашел пока ответа на свою любовь. Он пишет с чувством горечи:

…Но ни один стремленья паруса Не захотел остановить. ………………………………………….. И надо мною одиночество Возносит огненную плеть За то, что древнее пророчество Мне суждено преодолеть.

Оставшись один, герой одушевляет мертвый мир природы. Одно из самых прекрасных стихотворений сборника — «Камень» (1908):

Взгляни, как злобно смотрит камень, В нем щели странно глубоки, Под мхом мерцает скрытый пламень; Не думай, то не светляки.

В зачине уже скрыта огромная внутренняя сила. Не так ли и сам Гумилёв, легкоранимый, чуткий, скрывает от чуждого взгляда под маской холодного денди свою страстную страдающую душу? Но есть сладостное чувство возмездия, высшее, как Божий суд, и поэт, как посвященный, знает об этом и верит в отмщение:

Он вышел черный, вышел страшный, И вот лежит на берегу, А по ночам ломает башни И мстит случайному врагу…

Снова, как в «Романтических цветах», жизнь в этих стихах венчается смертью. «Луна плывет», «как круглый щит / Давно убитого героя…». А сам поэт пророчит себе:

Мне сразу в очи хлынет мгла… На полном, бешеном галопе Я буду выбит из седла И покачусь в ночные топи.

(«Одержимый», 1908)

Но уйдет ночное видение, пробудившись от длинного сна, поэт пойдет с душой «измученной нездешним»… на новый жизни поединок:

Ты — дева-воин песен давних. Тобой гордятся короли, Твое копье не знает равных В пределах моря и земли. …………………………………… Я пал, и молнии победней Сверкнул и в тело впился нож…

(«Поединок», 1909)

Сколько раз поэт хотел покончить жизнь самоубийством, тая в измученной душе надежду, что уж тогда она пожалеет о нем и оценит его любовь:

…Найдешь мой труп окоченелый И снова склонишься над ним:

«Люблю! О, помни это слово, Я сохраню его всегда, Тебя убила я живого, Но не забуду никогда».

(«Поединок», 1909)

Опять мотивы любви, преодолев смерть героя, побеждают поэта и целиком овладевают его чувствами.

Смерть царит и в другом стихотворении «Жемчуга черного» — «В пустыне» (1908):

Перед смертью все, — Терсит и Гектор, Равно ничтожны и славны. Я также выпью сладкий нектар В полях лазоревой страны…

Выбор поэта велик и суров. В многозначном стихотворении «Выбор» (1908) поэт впервые напророчил свой конец:

Не спасешься от доли кровавой, Что земным предназначила твердь. Но, молчи: несравненное право Самому выбирать свою смерть.

Но об этом позже.

В «Лесном пожаре» (1909) опять видит поэт смерть, и:

Все страшней в ночи бессонной, Все быстрее дикий бег, И, огнями ослепленный, Черной кровью обагренный, Первым гибнет человек.

Что же это за всесильная смерть, которая царит в «Жемчуге черном»? Неужели ее никто не может победить? Выше смерти у поэта только «царица» любовь. Один ее взгляд повергает в прах убийц:

Толпа рабов ко мне метнулась. Теснясь, волнуясь и крича, И ты лениво улыбнулась Стальной секире палача.

(«Царица», 1909)

В стихотворении «Товарищ» (1909), посвященном В. Ю Эльснеру в прижизненном издании, сюжет опять развивается вокруг образа смерти, вернее, воспоминаний о смертях:

Спутано помню — кровь повсюду, Душу гнетущий мертвый страх, Ночь, и героев павших груду, И труп товарища в волнах.

И в стихотворении «В библиотеке» (1909) Гумилёв видит на страницах старых книг «кровь»:

Так много тайн хранит любовь, Так мучат старые гробницы! Мне ясно кажется, что кровь Пятнает многие страницы.

И терн сопутствует венцу, И бремя жизни, злое бремя…

Путь поэта в эти годы отмечен острым исканием смысла жизни и оправданием ухода из нее. Он пытается понять, зачем и куда он идет. Жизнь ему кажется «временем игры». В стихотворении «В пути» (1909) он снова перед выбором: покориться или, как в «Пути конквистадоров», взять «правду у Бога / силой огненных мечей». Пусть впереди лег «острый хребет» с «сумрачным именем „смерть“», но герой не повернет назад, не спасует…

Библейский Адам в стихотворении с одноименным названием у Гумилёва выглядит «униженным», лик его «бледен», взор «бешен» и все из-за того, что:

…Теперь ты знаешь тяжкий труд И дуновенье смерти грозной…

(1910)

Размышляя о жизни и смерти, о любви и ненависти, Гумилёв приходит к мысли, что ничтожная жизнь тяготит героя. И тогда его выбор предопределен.

В «Жемчуге черном» есть стихотворение «Воин Агамемнона» (1909), где впервые у поэта прорываются монархические нотки:

Что я? Обломок старинных обид, Дротик, упавший в траву, Умер водитель народов, Атрид, — Я же, ничтожный, живу.

Манит прозрачность глубоких озер, Смотрит с укором заря. Тягостен, тягостен этот позор — Жить, потерявши царя!

Книга «Жемчуга» вышла в 1910 году. Но Гумилёв не побоялся в 1918 году напечатать «Воина…» во втором издании «Жемчугов» в большевистском Петрограде. Тогда это пророчество 1910 года прозвучало как вызов «красным бандитам».