Книга Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

И странно… Я чувствую его радость. Непонятную, яростную радость убийства, невиданное мне темное наслаждение. Жажда крови кипит во мне, беспощадный огонь Хаоса выжигает нутро, оставляя только звериное желание рвать, кромсать, терзать и убивать. Зверь правит, Зверь жаждет смертей.

И еще я чувствую, как Черта вытягивает его силы. С каждым поворотом, каждым взмахом клинков, каждым убитым монстром Черная Пустыня пожирает Арххарриона все сильнее, жадно поглощает его жизнь.

А потом наступило опустошение.

Не осталось монстров, только их длинные зловонные тела на черном песке. Отрубленные головы, раскромсанные куски мяса. И жадная ненасытная пустыня.

Он опустился на колени, погрузил руки в черноту, ощущая, как утекает его Сила, впитывается, растворяется. Жестокая радость битвы сменилась пустотой, горечью разлилась по нутру. Хотелось остаться здесь, в этих песках, подчиниться смертельной власти пустыни. Остановиться.

Но лишь на мгновение. И сразу возникла злость на себя, за эту краткую слабость, на которую он не имеет права. Потому что у него есть долг. Обязательства. Клятва.

…Арххаррион вскинул голову. И я увидела его звериные глаза, из которых струился черный дым. Он почувствовал меня. Почувствовал мое присутствие, и я ощутила его злость… и растерянность. И в тот же миг меня вышвырнуло из Черных Земель с такой силой, что голова взорвалась от боли и сознание словно обожгло огнем.

Я обхватила голову руками и застонала. В глазах двоилось, все плыло.

Арххаррион вышел из перехода как был: обнаженный по пояс демон с желтыми звериными глазами. Черные крылья сложены за спиной, с синего клинка на деревянный пол моей кельи капает тягучая зловонная кровь змеемонстров.

Демон шагнул ко мне, и я вскрикнула от дикого, неконтролируемого страха.

– Никогда. Не смей. Лезть в мою голову, – сказал он. Тихо сказал, без эмоций, но во мне все свернулось тугим жгутом от ужаса. В его лице сейчас не было ничего человеческого, темные глаза стали желтыми, с вытянутыми вертикальными зрачками, на дне которых плескались звериная жажда убийства и черная всепоглощающая бездна, откуда нет возврата.

У меня даже не возникло мысли возразить, объяснить, что я не хотела, что сама не знаю, как это вышло. В моей сущности всколыхнулись все древние страхи человека перед демоном, глубинное, древнее ощущение ужаса. И я только и могла, что молча смотреть в эту темноту.

В какой-то момент мне показалось, что он не сдержится и это свершится. Один короткий удар расслабленной рукой, и моя жизнь оборвется…

Но ничего не произошло. Мгновение, и демон исчез в переходе, а я осталась. И, подтянув коленки к груди, свернулась на постели, сдерживая слезы.

* * *

Ксеня стала меня сторониться.

Нет, внешне все было как обычно, утром она даже извинилась за свою вспышку, я тоже уверила ее, что не хотела обидеть и вообще…

Но недосказанность осталась. Первый раз в жизни я не знала, что сказать подруге, которая смотрела на меня глазами знакомой незнакомки. Я только недоумевала, когда произошли эти невидимые глазу изменения, когда моя Ксеня стала другой? А я? Почему я не рассказывала ей об Арххаррионе, темном демоне моих снов? Как объяснить сейчас, что молчала не оттого, что не доверяла, а оттого, что слишком больно говорить!

И как долго Ксеня говорит мне лишь полуправду или и того меньше… Что случилось с нами? Когда появилась эта ржавчина, подтачивающая, разъедающая остов столь, казалось бы, незыблемой детской дружбы?

В глубине души я знала, когда это началось.

В то утро, когда Ксеня очнулась от чернильной гнили, когда я открыла ее душе дверь из мира теней, когда заставила вернуться. Что тогда произошло?

Почему, тьма меня забери, я не поговорила с ней! Спряталась за своим страхом, ушла в свои переживания, не замечая, оставив ее одну! Привычно сбежала, вместо того чтобы прямо спросить! Трусиха… Я глупая, подлая трусиха, думающая только о себе!

И ее чувства к лорду Дарреллу… Как я могла их не заметить? Но она всегда так весело смеялась над влюбившимися в лорда воспитанницами. В какой момент это стало притворством?

Мне было одиноко без Ксени. Я несколько раз порывалась к ней подойти, поговорить еще раз, сказать что-то такое, что вернуло бы наше взаимопонимание. Но она избегала меня и столь явственно не хотела ничего обсуждать, что мне оставалось только кусать губы.

Привычный и столь необходимый оплот моей жизни исчез, я чувствовала себя одноногим калекой, который не знает, как жить, ковыляя лишь на левой, и отчаянно ищет, на что опереться. Но опоры не было, и мысль, что вместо ноги теперь всегда будет лишь сухая палка, подобранная у дороги, наполняла душу болью.

И эти злые слова, брошенные в тот день? Неужели Ксеня правда думает, что обладание Аргардом – радость, неужели не понимает, что он просто убивает меня? Не понимает. Ведь я не сказала ей. Умолчала, чтобы не пугать. Глупая моя скрытность, неумение довериться и попросить помощи лишили меня единственного близкого человека.

Мысли, обуревавшие меня, мешались с раскаянием и чувством вины. Я пыталась поговорить с подругой, найти какие-то слова, но стена между нами лишь крепчала. Ксеня уверяла, что все в порядке, но на откровенные разговоры не шла. И все чаще я видела ее в компании Рогнеды и других девочек, и это обидное ее предательство отняло у меня желание что-то исправлять.

Да и потом… Дурные предчувствия обуревали меня. Я знала, что надвигается буря. Аргард словно тоже ожил и все сильнее тянул из меня силы.

Мне хотелось увидеть Данилу, но сил добраться до Пустоши не было. Лорд Даррелл и Арххаррион так и не появлялись после последнего разговора, и я чувствовала себя ужасно одинокой. Бледной немочью я сидела в своей комнате, прислушиваясь к тишине и отзвукам жизни в коридорах Риверстейна, набиралась сил и шла в ученическую, но там на меня смотрели как на скаженную.

Только сейчас я осознала, какие гнусные слухи ходили обо мне все это время, какие домыслы родились в головах приютских, которые видели послабления и привилегии, дарованные мне лордом. А то, что Ксеня отвернулась от меня, лишь укрепило веру всех в эти россказни.

Сейчас мне было даже хуже, чем в мои первые дни в Риверстейне. Конечно, некоторые не верили никаким слухам и смотрели на меня вполне доброжелательно, но я не замечала этих лиц. Заблудившись в своих страхах, обидах и чувстве вины, я видела мир искаженным и злобным. Мне казалось, что все смотрят на меня с осуждением и презрением, и у меня не было сил доказывать их неправоту. Да и смысла в этом я не видела.

Глава 19

Утро выдалось тихим и серым. Мутная пелена затянула землю, сливаясь у горизонта с небом, размывая границу между ними и тревожно напоминая мне жуткую призрачность Черты. Я закуталась в кожух и поправила на голове платок. Сгорбленная фигура, скользнувшая из тумана, испугала меня, и я подавила невольный вскрик.