Книга Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

Я слушала ее болтовню, улыбаясь и жуя пирог. Так я и сама хлеб с сыром под тюфяком прячу, конечно, для мышей это первое лакомство. Надо убрать, а то чего доброго проснусь ночью, а на груди эта гадость хвостатая сидит, к носу моему примеряется!

– А Данина как ругалась! – расхохоталась Авдотья. – Мыши, они же заразу всякую переносят. Лорд строго-настрого запретил еду в опочивальни таскать. Воспитанницы послушались. Его вообще все слушаются.

Я снова загрустила. Думать о лорде мне категорически не хотелось!

– А где Данина, не знаешь?

– Не знаю, может, в Пустошь ушла. У Данины сын приехал из столицы, он у нее большой человек теперь, знахарь! Травница сказала – самого короля, может, врачевать будет. Ну, или приближенных его. Повезло! А то она сама не своя была, все за сынка переживала! – Авдотья склонилась ко мне, понизив голос до шепота: – Я уж, дура, подумала, что беда с мальчишкой, что Зов его манит… Вот глупая курица! – и она истово осенила себя священным полусолнцем. – А ты ешь, ешь, девочка! А ты чего опять в этом балахоне? Вам же такие платьица красивые выдали? Прямо под цвет твоих глаз!

Я подавилась пирогом, и кухарка заботливо похлопала меня по спине. Сговорились они все, что ли?

– Да так… испачкала, – невнятно пробормотала я.

– Так то дело поправимое! Вона какие штуки лорд поставил, с теплой водой! Постираешь! А говорят, вам еще один наряд скоро привезут, чтоб на смену, значит. Кто-то даже слышал, что бирюзовые платьица будут, с золотой вышивкой, но врут, верно. Всё ж вы не королевишны, а сиротки. Ох, я тебе еще молочка вот подолью…

– Спасибо, Авдотья, – сдавленно пробормотала я.

– Да ты чего, милая, кушай на здоровье! У меня ж раньше сердце кровью обливалось, на вас глядючи, а сейчас – радуется!

Я посмотрела на ее румяные полные щеки и сияющие глаза с тонкими лучиками морщинок. Мне она и раньше казалась красавицей, а сейчас и подавно! Что-то в ней неуловимо изменилось, словно в нее вдохнули новую жизнь.

– Авдотья, – неожиданно для самой себя, сказала я, – ты ждешь ребеночка?

Кухарка охнула, прижала руку к губам, но счастье, что рвалось из нее, было не сдержать, и она снова расплылась широкой радостной улыбкой.

– Как же ты узнала, милая? Никому ведь не говорила, а по виду пока не понять… А впрочем, я всегда знала, что ты особенная девочка, вот здесь где-то чуяла, – она смешно приложила пухлую ладонь к груди. – Ты же мне и напророчила, Ветряна.

Я изумленно похлопала глазами. Я и сама не поняла, как догадалась про ребенка, просто нутром почуяла в Авдотье еще одну жизнь.

– Что же я тебе напророчила? И когда?

– Так здесь же, в трапезной, помнишь? Мужа мне пожелала хорошего, я еще посмеялась, мол, где же его взять, и плохонького-то не сыскать! А вот сыскался! И какой! Кузнец, ручищи во какие, как обнимет! Как за стеной каменной спряталась! А добрый какой! Даром что силушка в нем большая, а доброты – в разы больше. Из Загреба он ехал, на дороге ось телеги и треснула. Как раз подле меня! Так и повстречались, скоро свадебку сыграем. А избу уже поставил, я же говорю – силища! А что ребеночек раньше свадебки случился, так и пусть, – кухарка стыдливо покраснела, – чай не девица я. Людского суда не боюсь. А Святая Матерь не осудит, я знаю. Ох, что-то я с тобой засиделась, пойду, дел на кухне невпроворот! А ты ешь, ешь…

Я искренне порадовалась за Авдотью. Конечно, ничего я не напророчила, так, ляпнула от охватившей меня благодарности. Просто Пресветлая Матерь наконец обратила на добрую женщину свой благословенный взор и одарила счастьем.

Я еще немножко посидела, жуя пирог и раздумывая. После еды сил не прибавилось, а словно, наоборот, стало меньше. И жутко захотелось спать. Просто невыносимо! Глаза слипались, тяжелые веки стало не поднять, тело налилось свинцовой тяжестью. Я отложила недоеденный пирог и, еле волоча ноги, поплелась в свою комнату. Меня охватило сонное равнодушие ко всему, рука у локтя горела, змея Аргарда глухо ворочалась и тянула из меня силы, но даже это не вызывало у меня никаких эмоций.

Добравшись до своей комнаты, я рухнула на тюфяк и уснула.

* * *

Проснулась, как от толчка, и резко села. Потерла локоть. Аргард утих, временно насытившись. В теле все еще тягучая слабость, но не сильная.

Я изумленно посмотрела в окно, освещенное мутным светом круглобокой луны. Надо же, проспала целый день! И даже не потревожил никто, чудеса!

Я вспомнила, отчего проснулась. Сон. Мне снился черный песок и перевернутые каменные деревья, и была в этом сне какая-то неправильность и отвлеченность, отголосок незнакомого, словно я не свой сон смотрела, а чужой…

Словно сон раздвинул границы моих чувств, освободил сознание, и я скользнула туда, где находилась часть меня, туда, где он.

Я закрыла глаза, сохраняя в себе это ощущение присутствия. Где-то внутри меня горела маленькая толика огня Хаоса, чуждое мне пламя медленно плавилось в крови. Я чувствовала его: пылающий уголек, застрявший около сердца. Его тепло неслось по моим венам, прогоняя стужу. И в то же время он жег меня изнутри… Я прижала ладони к груди, стремясь успокоить этот жар, охладить его…

…Черный песок.

Черный песок окружал его. И десяток змеемонстров, огромных, шипастых, ныряющих в сыпучие воронки, как кроты – в норы, и выныривающих прямо перед Арххаррионом, ощеривая жуткие пасти с несколькими рядами изогнутых и зазубренных клыков.

Не ночь и не день, туманное безвременье пространства.

И странно: я была собой, осознавала себя, но в то же время была частью Арххарриона. Я ощущала холодную радость этой смертельной битвы, тяжесть двух синих лезвий в руках, мощь крыльев за спиной. Я наслаждалась движением и завораживающей красотой схватки, чувствовала, как сокрушительно входят клинки в живую плоть, как рвут они кожу и мясо монстров…

И одновременно словно со стороны наблюдала дикий беспощадный танец демона и атаковавших его чудовищ. Выпад – и змей ныряет в песок, два других обвивают с обеих сторон, зажимают в кольцо смертельных объятий. Черные крылья демона стремительно раскрываются, и он уходит от убийственного захвата… Поворот – и змей падает в песок, черная кровь мгновенно впитывается, голова монстра катится прочь…

И второй хрипит, из последних сил пытаясь достать демона, и издыхает, ощерив зловонную пасть…

Снова поворот… крылья как балансир, позволяют удерживать нечеловеческое равновесие…

Шипастая морда проскальзывает так близко, зазубренные клыки смыкаются там, где еще лишь миг назад было смуглое тело… И демон переворачивается через голову, сворачивая крылья, клинки в полете наносят смертельный двойной разрез, кажется, совсем легкий, царапину, но змей падает, разрубленный пополам.

И Арххаррион мягко приземляется на ноги, чуть пригнувшись, готовый к новой атаке. А она не задерживается. Сразу четыре монстра вырываются из песка, закручивая черные воронки вокруг своих длинных изогнутых тел, и разом бросаются на демона.