Книга Андрей Первозванный - Александр Грищенко

«И пока Андрей беседовал с Равком, воззвал к нему голос, повелевая распустить собрание и идти в город, который был перед ним, где, он знал, его ждала большая община и высокое и славное служение. А после того он должен был вернуться в этот город, и было открыто ему, что предстоял ему ещё больший труд и ожидали его преследования от царя, разгневанного из-за того, что его гонцы уверовали. И был всем им голос с небес: «Укрепите сердца ваши именем Моим и знайте, что Я с вами и обитаю среди вас до скончания века!»

И благословил Андрей народ: «Да утвердит вас Господь в правой вере — вас и ваших сынов и дочерей до самого конца, аминь!» Ответил ему народ: «Иди с миром, но ненадолго, ибо услышали мы голос, обращённый к тебе и сообщивший, что этот город подвергнется большим гонениям от царя, потому что уверовали его гонцы». И укрепил Андрей их сердца и сказал напоследок: «Не бойтесь, чада мои. Господь, в Которого вы уверовали, крепок, и в Его власти не допустить до вас жестокого царя»».

— Па-а-а-следние времена-а-а!.. — размашисто, двумя перстами перекрестился владыка Горгоний, схиепископ Невский и Купчинский, он же прежде иеромонах Савва, он же некогда в крещении Викторин, он же в совсем далёком прошлом Витя Террорист.

— Невежество и мрак теснят маленький корабль верных, но не потопят его. Вот мы с вами, братия и сестры, совершаем сегодня память Агапии, Хионии и Ирины. Однако почти все вы помните, и я рассказывал вам в прошлом году, что это всего лишь имена, выдуманные в рамках антихалкидонской полемики, о чём прямо говорит и их мученичество, духовный же смысл настоящего праздника заключается в следовании словам апостола о добродетелях любви, мира и, главное, белоснежной чистоты — непорочности. Слышали вы сегодня и воскресное чтение из Послания к евреям. Чтец, конечно, возглашает: «Послания святаго апостола Павла чтение», — но это, как вы понимаете, есть лишь дань многовековой традиции. На самом же деле, как давно уже доказано ведущими мировыми библеистами, к апостолу Павлу оно не имеет ровным счётом никакого отношения. То есть это псевдоэпиграф или, иными словами, апокриф! Но тогда у вас может возникнуть справедливый вопрос: а почему же в нашей общине, состоящей не из невежд, не из простецов, не из пролетариев патриархийных подзаборных, читается апокриф? Другой пастырь ответил бы вам, что за древность или ради пользы духовной, но я не обинуяся реку вам: ибо в апокрифах явлена нам истинная мудрость, сокрытая от непосвящённых, — оттого и зовутся они апокрифами. Много веков учители внешней Церкви клеймят апокрифы как якобы нечто чуждое подлинному церковному преданию. Но тогда мы спросим их: а кто измыслил это предание? Христос, Дух Святой, Логос? Не они ли сами, мнимые первосвященники, чтобы сокрыть им свои собственные беззакония: симонию и содомию? Между тем писания древних христиан, хоть и называются тайными, однако прямо называют вещи своими именами и, самое главное, так называемый брак — узаконенным блудом. Все верные призваны подражать Христу, а мы, архиереи, — в первую очередь. Но часто ли думали вы действительно стать христами или хотя бы апостолами? Между тем именно об этом повествуют, например, деяния Иоанна Богослова, возлюбленного — подчеркну это слово — ученика Христова. Давайте же, ученики мои верные, встаньте вокруг меня, возьмитесь за руки и припевайте за мной, поющим гимн из этих чудных деяний: «Аминь, аллилуйя».

Все общинники разом вскочили со своих мест и поспешили образовать хоровод вокруг владыки Горгония, рослого мужчины с всклокоченной русой бородой, как новогодняя ёлка, возвышавшегося в своей митре над тесным кругом своих почитателей — преимущественно почитательниц. Когда члены общины наконец утихли, выяснив, кто с кем рядом хочет стоять, схиепископ запел чуть дребезжащим фальцетом: «Слава Тебе, Отче». И все, двигаясь по кругу, словно счастливые дети, стали нестройно припевать за Ним: «Аминь, аллилуйя»:

Слава Тебе, Слове, слава Тебе, Милость. Аминь, аллилуйя. Слава Тебе, Душе, слава Тебе, Святой, слава Твоей славе. Аминь, аллилуйя. Хвалим Тебя, Отче, благодарим Тебя, Свете, в Коем мрак не живёт. Аминь, аллилуйя. Я скажу, зачем мы благодарим: Спастись желаю и спасти желаю. Аминь, аллилуйя. Избавиться желаю и избавить желаю. Аминь, аллилуйя. Быть ранен желаю и ранить желаю. Аминь, аллилуйя. Рождаться желаю и рождать желаю. Аминь, аллилуйя. Милость хороводит. Свирять желаю — пляшите же все вы. Аминь, аллилуйя. Рыдать желаю — бейте себя все. Аминь, аллилуйя. Восьмёрка единая ликует с нами. Аминь, аллилуйя. Двенадцать число в выси кружит. Аминь, аллилуйя. Ему Всему в выси кружить подобает. Аминь, аллилуйя. А кто не кружит, тот творящегося не знает. Аминь, аллилуйя. Бежать желаю и остаться желаю. Аминь, аллилуйя. Украсить желаю и украшаться желаю. Аминь, аллилуйя. Соединиться желаю и соединить желаю. Аминь, аллилуйя. Дома я не имею и дома имею. Аминь, аллилуйя. Я для тебя светильник видящего Меня. Аминь, аллилуйя. Я для тебя зеркало мыслящего обо Мне. Аминь, аллилуйя. Я для тебя ворота стучащегося в Меня. Аминь, аллилуйя. Я для тебя дорога проходящего мимо. Аминь, аллилуйя. Припевая с Моим хороводом, увидь себя во Мне, говорящем, и, увидев то, что творю Я, молчи о Моих тайнах. Кружащий поймёт, что творю Я, ибо твоё это человеческое страдание, что претерплю Я. Ведь ты не смог бы вовсе понять, что ты терпишь, если б тебе, как Слово, Я Отцом не был послан. Узрев, что творю Я, узрел как страдальца, и, узрев, не замер, но весь подвигся, подвигшись быть мудрым. Постель для тебя Я — на Мне отдохни ты. Кто Я такой, узнаешь, когда отойду Я. Чем кажусь ныне, тем не являюсь. Кто Я, увидишь, когда ты прибудешь. Если познал бы страданье, стяжал бы бесстрастье. Познай же страдание и стяжи бесстрастье. Чего не знаешь, тебя Сам научу Я. Бог Я есмь Твой, а не предателя. Размерить желаю души святые по Мне. Мудрости слово узнай, снова скажи Мне: Слава Тебе, Отче, слава Тебе, Слове, слава Тебе, Душе. Если же мой «аминь» понять ты желаешь, словом сыграл Я со всем и не постыдился вовсе. Вот Я заплясал, а ты всё постигай, и, постигнув, скажи: Слава Тебе, Отче! Аминь, аллилуйя!

Странный, ломаный ритм танца завораживал Нину, но она изо всех сил старалась сохранить самообладание, предпочитая наблюдать за членами общины. Мужчины двигались спокойно, явно стараясь вслушиваться в смысл слов. Но вот с женщинами происходило что-то необычное, напомнившее ей разве что читанное некогда о хлыстовских радениях. Одна словно пришла в экстаз, закатив глаза и пытаясь оторваться от земли. Другая будто оцепенела, двигаясь как сомнамбула и не отрывая взора от поющего. Иные же, напротив, чуть ли не извивались, как на дискотеке, в страстных конвульсиях. Но все вместе они, странные и словно неприкаянные, казались частицами одного мироздания, хороводом планет, вращающихся вокруг солнца. И Нина тоже чувствовала себя здесь маленькой звездой.