Книга Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл

– Ну, не так уж, – я представляю себе эти слова в виде интертитров и продолжаю: – Я же поверил Марку? Надеюсь, и ты мне поверишь.

– Почему ты не сказал мне, пока был там?

– Хотел рассказать обо всем с глазу на глаз.

– Я предпочла бы услышать это от тебя, а не от моих родителей. Они все подали так, будто это какая-то грязная маленькая тайна, которую стыдно озвучить при мне.

– Но в этом нет никакой тайны. Они все сами нашли в Интернете.

– Откуда ты… – Натали запинается. – Ты уже говорил с ними об этом, как я понимаю?

– Было дело.

Она трясет головой, словно избавляясь от лишних слов.

– Можешь сказать как есть?

– Ну да, говорил. Они сделали все возможное, чтобы выковырять из меня признание.

– Признание в чем, Саймон?

– Да ни в чем! – говорю я, отгоняя от себя воспоминание о трех голых девицах с лицами весельчака Табби Теккерея. – Есть что-нибудь еще, о чем ты хочешь узнать?

– Как она тебе?

– Как профессионал – вполне себе, – я поспешно добавляю: – Время, проведенное не за просмотром фильмов ее дедушки, уходило на ее рассказы о нем и его карьере.

– Бедняга, – качает головой Натали, но в тоне ее голоса больше насмешки, чем жалости. – Ты, наверное, и спать-то там не ложился.

– Да нет, славно подавил подушку.

Натали идет к двери, и я боюсь, что снова ляпнул что-то не то, но она говорит:

– Именно к подушке меня сейчас тянет. Ты не единственный, кому тут нужен сон.

– Прости. Я не думал, что ты так вымотаешься, волнуясь из-за меня.

Она замирает, положив руку на дверную ручку.

– Скорее Марк, чем я.

– Что ж ты сразу не сказала! Что с ним было?

– Надеюсь, он просто скучал по тебе. Постоянно просыпался и ворочался. Когда я спрашивала, что его так беспокоит, – не говорил. Надеюсь, это уже прошло, – выходя за дверь, она тихо добавляет: – Я рада, что ты вернулся. Что-то я отвыкла быть одной.

– Я скоро приду к тебе, – обещаю я, поворачиваясь к компьютеру. – В душ схожу после тебя, хорошо?

– Конечно. Спасибо.

Она запирается в ванной, и я лезу проверять свой тред. Плеск воды в раковине, надо полагать, глушит любой шум из комнаты, но я все-таки прижимаю руку ко рту – чтобы не выпустить из глотки лишнего. Хватка выходит настолько сильной, что ногти заполучают все шансы оставить кровавые лунки у меня на щеках. Такова моя реакция на новое сообщение Двусмешника.

Я уменьшаю окно браузера до предела и не восстанавливаю его до тех пор, пока не слышу щелчок выключателя в спальне Натали. К этому моменту я достаточно осмелел, чтобы отнять ладонь от больного лица.

Другие посетители ИМДБ успели оставить еще несколько случайных мнений насчет нашей с Двусмешником перепалки: бокс по переписке в чистом виде, кого вы вообще волнуете; почему бы вам обоим не встретиться и не трахнуть друг друга, голубки; хотел бы я найти вас в реале и медленно расчленить. От этого складывается впечатление, что за мной следит куда больше людей, чем я могу себе представить.

Сообщение же Двусмешника гласило следующее:

Значитт, одна из лличностей мистера Ошибка-в-Описании хочет всстретиться со мной вживую. И ессли я не приму его уссловия, это буддет яккобы доказзательством тогго, что я говорю неправду. Но, ддумаю, вссе понимают, что он проссто хочет заткнуть мне рот. Вот ммой ультиматум. Я приду на встречу, ессли кто-нибудь, способный подтвердить свою лличность, придет вместе со ммной и буддет следить за тем, ччтобы этти ддвое не поллезли на рожон. Хотя, почему ддвое? Мне кажетсся, приддет только один человек – Саймон Ли Шевиц, поттому что Колин Вернон – всего лишшь очередной его псевддоним. А если вы хотите поссмотреть, что этот человек вытворяет, не прикрываясь псевдонимами, загляните на один ссайтец, где есть видео, как он ммудохает трех ддевчонок раззом. Онни с ним такие шштучки вытворяют – вам и не снилоссь. А вот он там опредделенно выглядит каким-то сонным. Сспите спокойно, мистер Ошибка-в-Описании, но ддаже во сснах своих не обманывайтесь насчет того, что меня якобы можжно провессти. Я – паук в ссередине большой Ссети. И в этой Сети у меня ессть такие трюки, о которых я ддаже ссам еще не помыссслил. Лучше выпутатьсся, пока не завязли еще ссильнее. А то вам мои фокуссы на Рожждество ой как не понравятсся.

36: Подслушанное

Человеку следует помнить: историю переписать невозможно.

И это касается истории не только как науки – речь идет о всех отраслях знания, развивающихся с момента зарождения человечества. Особенно важно понимать это сейчас, когда все то, что мы полагали утерянным безвозвратно, возникает вновь из глубины веков. Порой нам кажется, что коллективное бессознательное подавляет память. Можно понять, почему Степин Фетчит[12] настолько значим для кинематографа, но, по сути, кто его нынче помнит как первопроходца «негритянской комедии»? На сегодняшний день мир забыл и о потрясающем успехе Макса Дэвидсона как комедианта, и о том, как его фирменный «еврейский» юмор был объявлен неприемлемым. Конечно, некоторым удобнее сделать вид, что комики еврейского происхождения никогда не высмеивали собственную расовую принадлежность, однако Макс Дэвидсон – исключение из этого правила. Теперь, когда память о нем оживает в фильмах Лорела и Харди, переписанных на DVD-носители, возможно, история сможет с ним примириться. Однако некоторые открытия прошлого воскресить труднее. Фильмы Табби Теккерея вызывали волнения во времена Первой мировой войны, и их все еще сложно адекватно оценить с позиции жанра. Их можно назвать комедиями, но однозначно анархическая манера поданного в них фарса, похоже, соблазняла зрителей той эпохи отбросить слишком много условностей. Кто-то противился их шарму. Кто-то – сдался. Но никто не оставался равнодушным. Пришло время узнать, как же примет современный зритель звезду немых фильмов, снятых Оруэллом Хартом…

Со стороны это выглядит так, будто я всеми силами стараюсь оттянуть обсуждение самого Табби до последнего. Мои попытки направлены на то, чтобы хоть как-то вписать его в контекст, пусть даже контекст сам по себе сопротивлялся подобной вписке. Остальная часть главы посвящена рассказу о карьере Харта и содержит рассуждения о влиянии Табби на более поздние работы режиссера. Это все, на что я способен, пока еще до конца не отошел от встряски и не переработал заметки, сделанные в Калифорнии. Я изменяю несколько фраз и деталей, прежде чем отослать текст Колину. На мгновение чувство гордости переполняет меня – да только слишком уж быстро сдувается.

Прошлой ночью, к тому моменту как я заполз в кровать, Натали уже спала. Проснулся я, уже когда она и Марк ушли. Меня гложет какое-то стыдливое чувство, призывающее посвятить ее в мои разборки с Двусмешником, но сейчас по многим причинам такой шаг кажется нецелесообразным. Ну, как минимум мой банковский баланс восстановили, хоть я еще и не получил положенных объяснений насчет того, что произошло. Но сейчас меня больше беспокоит сообщение Двусмешника. Слишком уж странно, чтобы быть совпадением – неужели где-то в Сети есть видео о моем пребывании в Ракушечнике? Я отправил Вилли Харт электронное письмо со ссылкой на сообщение Двусмешника и спросил, что она думает по этому поводу, но ответа пока не дождался. По запросу «Саймон Ли Шевиц» поисковик выдает только моих немногочисленных полных тезок – и все они довольно безобидны на вид. Даже когда я меняю настройку поиска так, чтобы он охватывал сайты для взрослых, ничего связанного со мной не всплывает. Получается, Двусмешник блефует? Я не оставляю эту провокацию без ответа: