Книга Вселенский расконвой - Феликс Разумовский

– Это я первым делом спросил. – Потрошитель вспомнил про свою сигару. – Говорит, по телефону позвонили, женским приятным голосом. Очень сексуальным.

– Ах, значит, женским, очень сексуальным голосом, – вспомнил сразу Данила про Дорну. – Слушай, Сима, а может, это провокация? Нетривиальный, рассчитанный ход? Конем? Прямо в дамки? Или по голове? Не устраивает твой бывший шеф засаду? Не роет яму? Не ставит капкан? Денек-то нынче сам знаешь какой – хреновый. Очень даже.

– Он звонил из сортира в самолете. Летит из Токио. – Потрошитель задумался, посмотрел на потолок, медленно очертил концом сигары замысловатую кривую. – Покойной бабушкой клянется, что с добрыми намерениями. И знаешь, Даня, я почему-то ему верю. В голосе у его больше не слышно фальши. А ты как думаешь, Сема? Не обманет? В душу не наплюет?

– Я-то, – подал голос Небаба, – думаю, намерения у него серьезные, раз из Токио летит. Ты ведь для него дороже той самой бабушки – четыре тыщи лет бил и не убил, ненависть и любовь – две стороны одной медали. Не, не наплюет и не обманет. А если даже что, мы его из «Светлячка». Вместе, прости меня Аллах, с Каирским аэропортом.

– Так, – начал действовать Бродов, встал и двинулся к тумбочке с телефоном с гостиничным телефоном. – Как там насчет самолетов из Токио?

Но в это время дал о себе знать его собственный – сидящим уже глубоко в печенках гимном о «Варяге». Звонил братец Джонни, с радостным известием, касающимся пошинкованных гадов.

– Мы идентифицировали их, – с гордостью сообщил он. – Это так называемые мурры, ныне вырождающаяся разновидность малых псикрылатых рептов. Они чрезвычайно ядовиты, ужасно агрессивны, поразительно тупы и крайне самолюбивы. Предрасположены к мутациям, обладают чувством стадности и зачатками интеллекта. Антидота от их отравы не существует, так что держитесь от этих тварей подальше. У меня пока все.

– Спасибо, братец, мы так и делаем, – с вескостью заверил Бродов, с радостью дал отбой и принялся все же разбираться с полетным расписанием. Насчет звонка Гвара он Джонни не сказал – чем меньше знаешь, тем легче спишь. Особенно в полковничьих погонах.

– Знаешь, Даня, у нас к тебе просьба. Большая и приватная, – вытащил сигару Серафим. – Будь так добр, смени пластинку, заткни на хрен этого своего гребаного «Варяга». Достал, сволочь, как серпом по яйцам. Скажи, Сема.

– А? Что? Да, достал, – не сразу отозвался Небаба, задумчиво качнул головой и чисто машинально запел, негромко, как бы про себя: – А врагу не сдается наш гордый «Варяг», а пощады никто не желает…

Он проверял боеготовность «Светлячка», замаскированного под электрическую гитару. Гриф, звукосниматели, колки и темброблок были в полнейшем порядке.

– Раз достал, значит, заменим, – снял психическое напряжение Бродов, выбрал мелодию наобум, быстро посмотрел на часы и голосом центуриона возвестил: – Время, господа хорошие, время. Пора. Поехали.

На черно-белом каирском такси, знакомой дорожкой в аэропорт. Транспортный поток, такой плотный днем, заметно поредел, так что прибыли вовремя, без намека на опоздание – аккурат к мягкому приземлению самолета из Токио.

– А не испить ли нам, братцы, кофею? – проглотил слюну Потрошитель. – С египетской сдобой да с восточными сластями. Пока таможня там да шмон. А Гвар, раз ему надо, может и подождать. Теперь он вроде не гордый совсем.

Чувствовалось, что своего бывшего начальника он совсем не жалует. Это очень мягко говоря.

Ладно, двинули в кофейню, каких в аэропорту было множество, сели, взяли от души от местного меню. После баклавы[126], базбусы[127]и сочных, сваренных в верблюжьем молоке колобков из манки лед тронулся – в зале прибытия стало прибывать.

– Ну что, пойдем встречать, я так соскучился, – честно признался Потрошитель, встал и первым двинулся по стрелке «Arrival»[128]в просторный, светлый, из стекла и металла, внушающий уважение холл. Царила посадочная суета, народу всякого хватало, однако у Потрошителя был глаз алмаз, к тому же правильной огранки.

– Вот он, гад, с тростью. И в панаме, – процедил он сквозь зубы и устремил глаза на Бродова и Небабу. – Ежели что, ребята, вы уж отомстите за меня. Не давайте спуску всякой инопланетной сволочи. Ну все, гуманоиды, я пошел.

– Не боись, Сима, мы прикроем тебя, – пообещал ему Небаба, снял свою «гитару» со спины и повесил на плечо, будто собирался дать концерт. – Не ссы, земеля, если что, мы им такой устроим «испанский воротник»[129]!..

И Серафим подошел – к высокому амбалистому гуманоиду в нелепой защитно-серой панаме. С минуту они о чем-то поговорили, потом пожали передние конечности и медленно, в час по чайной ложке, направились к Бродову и Небабе – быстрее гуманоид не мог. Он шел, прихрамывая, сгорбившись, опираясь на клюку, и вообще производил впечатление существа, убитого жизнью. Если и бутафорил, играл, то гениально, Никулин и Миронов отдыхают.

– Сема, внимание, фиксируй его руки, – резко, не поворачивая головы, шепнул Бродов. – За вазомоторикой следи. Чем-то он мне очень напоминает одну ваххабитскую террористку-смертницу.

– Да, такой может и на теракт. Не жаль, небось, здоровья драгоценного, – тоже перешел на шепот Небаба. – Хотя Сима-то вроде не дурак и здоровье бережет, видимо, смолоду. Хрена ли ему с камикадзе-то общаться. Да еще к нам тащить. Не, рубь за сто – не ваххабитка. Вернее сказать, не ваххабит.

Тем временем анунникяне подползли, выдержали паузу. Потрошитель сказал:

– Это ассур Данила, а это землянин Семен. А это зиц-генералус Гвар.

– Здоровья, размножения и благополучия, – чуть слышно сказал тот, вздохнул и протянул трясущуюся руку. – Врагов – только мертвых.

Лицо его было перекошено, рука холодная как лед, а вонь – совсем как от тех тварей, порубленных в гостинице в капусту. Да, похоже, дела у генералуса последнее время шли не очень.

– Пошли отсюда, гуманоиды, у нас мало времени. – Он вдруг схватился за живот, скорчился от боли, и в его гноящихся, на выкате глазах загорелось адское страдание. – Быстрее. Я могу не успеть. И тогда – все…

Ладно, взяли его под хладны руки, выволокли из зала, посадили на скамью, и он, напоминая зомби в свете уличного фонаря, начал издалека.

– Они убили всех, тайно, исподтишка, мучительно, изощренно. Всех – Рхата, Пера, Уполномоченных, Стукадрона, Бывалых, Проверенных Бойцов. Скальпировали, кастрировали, подвесили за члены и оставили умирать от потери крови. У женщин они изъяли матку, вырезали клитор, вывернули вульву, сняли кожу на голове, с ягодиц и бедер. О, это сущие бестии, порождение ада, наиковарнейшие твари, какие были во Вселенной. И цель у них одна – смерть. Мучительная, изощренная, отмеченная кошмарами. Для всех прочих разумных видов. Так, чтобы остался только один вид…