Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

Карслейк окинул покойника хмурым взглядом, будто усмотрел в его позе личное оскорбление.

– Вы когда-нибудь видели подобное, доктор?

– Ну, не совсем, разумеется! Но вы и сами знаете: трупное окоченение подчас сопровождается весьма причудливыми эффектами.

– Только не в этом случае! Тело застыло в момент действия. Уэббер звонил по телефону и… Взгляните на его палец! Либо это жест отказа, либо он собирался нажать какую-то кнопку – вызвать звонком прислугу например, – но никакой кнопки на столе нет. Вдобавок в пустом доме некому было отозваться на звонок, да и нет его в комнате. К тому же трупное окоченение не может наступить внезапно – ведь так?

– Да. Время окоченения во многом зависит от состояния тела. Боюсь, в нашем случае я не могу судить о продолжительности процесса: это задача для специалиста из Центрального управления. Однако не для протокола скажу: окоченение, достаточное, чтобы удержать руку в подобном положении, могло наступить не раньше чем через час после смерти.

– Но вы сами сказали, что после убийства тело не перемещали! – возразил Карслейк.

– Совершенно верно! Примите это за отправную точку, инспектор. Едва ли смерть наступила мгновенно. С подобным ранением жертва могла прожить семь-восемь минут, оставаясь какое-то время в сознании. Убитый был вполне способен поднести к уху телефонную трубку, но не думаю, что смог бы что-то внятно произнести. В момент смерти, – чуть помолчав, продолжил эксперт, – левая рука жертвы могла находиться в положении, которое вы сейчас видите, но правая – никоим образом. Это попросту невозможно! Правую руку непременно должно было что-то поддерживать, пока не наступило трупное окоченение.

Последнюю фразу эксперт произнес решительным тоном, давая понять, что в остальном на его помощь рассчитывать не стоит.

– А что вы скажете на это, сэр? – вмешался юный Ролингс, помощник Карслейка. – Убийца влезает в окно и выходит через парадную дверь, оставив ее незапертой. Потом вдруг понимает, что забыл какой-то предмет, и примерно час спустя возвращается, чтобы его забрать. Эту вещь он вытаскивает из-под руки жертвы.

– Ну да, – вздохнул Карслейк. – Дело за малым: нужно лишь арестовать убийцу и спросить, чего ради он вернулся. А пока, молодой человек, обойдите-ка дом и соберите все бумаги, на которых увидите любые данные: имена, адреса…

Фотографы и эксперты-криминалисты закончили предварительный осмотр места преступления и сообщили, что в гостиной обнаружили отпечатки пальцев, не принадлежащие покойному. Еще один набор отпечатков нашли в кухне, однако позднее выяснилось, что их оставила приходящая служанка.

Когда унесли тело, Карслейк внимательно осмотрел весь дом. Жилище Уэббера представляло собой добротно построенное одноэтажное бунгало с красивыми коврами и хорошей мебелью – возможно, немного старомодной, но в прекрасном состоянии. Стенной сейф, похоже, не открывали. В одном из незапертых ящиков письменного стола полицейские нашли пятнадцать фунтов, а на полу – золотой портсигар. Вдобавок в кармане покойного обнаружилось еще тридцать с небольшим фунтов. Напрашивался резонный вывод, что мотивом убийства послужило не ограбление.

Убедившись, что все его сотрудники заняты делом, старший инспектор Карслейк поехал на телефонную станцию и лично допросил девушку, дежурившую в вечер убийства.

– Поступил вызов от абонента, и я ответила, как предписывают правила. – Телефонистка перешла на строгий официальный тон, сделав вид, будто отвечает на звонок: – Говорите, вас не слышно…

– Я понял. Вы хоть что-нибудь слышали?

– Нет. Только стук пишущей машинки.

Вот так сюрприз! В доме Уэббера не было никакой машинки.

– Как долго стучала машинка?

– Думаю, не больше минуты, – отозвалась девушка своим обычным голосом. – И если это поможет, звук был какой-то странный. У меня сестра машинистка, так что я кое-что об этом знаю. – Телефонистка ненадолго задумалась. – Как будто кто-то что-то подчеркивал, но не одной сплошной линией – понимаете? – а оставляя пробелы, выделяя отдельные слова.

Медицинский эксперт сказал, что Уэббер скорее всего не мог говорить. Карслейк подошел к пишущей машинке и попросил девушку:

– Вы не могли бы повернуться ко мне спиной? Я попробую воспроизвести звук, который вы слышали.

Он несколько раз ударил по клавише, выбранной наугад.

– Ну, звучит похоже, но не совсем так…

Карслейк отбил три отрывистых, три замедленных и вновь три коротких удара, передавая сигнал бедствия.

– Точно! – воскликнула девушка. – Именно это я и слышала!

Инспектор провел дополнительную проверку, отбив пятнадцать сигналов, и девушка безошибочно различила среди них «SOS», не подозревая, что Карслейк воспользовался азбукой Морзе.

Репортеры добрались до телефонистки лишь в понедельник утром. Она охотно поведала им свою историю и сумела повторить сигнал. Разумеется, газетчики мгновенно его узнали. Девушка дала им превосходный сюжет, а они в ответ не упомянули ее имени, понимая, что излишняя разговорчивость может стоить ей работы.

Из дневных выпусков газет Арнольд Хаверстон узнал, что положение тела жертвы уже не представляет загадки.

«Новые факты позволяют утверждать, что убийца принес с собой в дом жертвы портативную пишущую машинку, которая могла бы навести полицию на его след. Вероятно, бежав в страхе с места преступления, он забыл о важной улике, способной его выдать, и примерно час спустя вернулся за ней. Судя по положению руки трупа, машинка стояла на письменном столе, повернутая задней стороной к покойному. Смертельно раненный Уэббер сумел удержать телефонную трубку, однако ничего сказать не мог. Положив руку на каретку пишущей машинки, он дотянулся большим пальцем до клавиатуры. Как установила полиция, умирающий пытался позвать на помощь, прибегнув к азбуке Морзе, но, к несчастью, на телефонной станции не распознали сигнал бедствия».

Портативная пишущая машинка?! Хаверстон в жизни не видел портативной машинки, разве что на витрине магазина. И сигнал «SOS» тоже сущий вздор! Если полицейские поверили в эти небылицы – что ж, тем лучше: ведь это означало, что они блуждают в потемках.

Полицейское расследование действительно зашло в тупик. Но ослепленный удачей Хаверстон не догадывался, что пишущая машинка, которая не сыграла ровным счетом никакой роли в преступлении и которой попросту не существовало, окажется весьма опасной уликой, когда папка с материалами следствия, неправильно озаглавленная, попадет в департамент нераскрытых дел.

Глава 2

Прочитав о пишущей машинке, Хаверстон вздохнул с облегчением: до сих пор его грызла тревога, что по рассеянности в доме Уэббера была оставлена какая-то мелочь, которая неизбежно выдаст его, словно визитная карточка. Должно быть, ему удалось замести следы, иначе полиция уже вышла бы на него, ведь после убийства прошло почти двое суток. Уэббер никак не мог оставить записку. В последний раз они встречались… дай бог памяти… да, четырнадцать лет назад. За минувшие годы Хаверстон неплохо преуспел в бухгалтерском деле. В его беспокойной кропотливости клиенты видели скорее достоинство, нежели недостаток. Человек неглупый, он был тугодумом и предпочитал тщательно взвешивать все обстоятельства, прежде чем действовать, а в последние годы стал еще немного трусоват и знал за собой этот грешок. К сорока трем годам Хаверстон приобрел привычки семидесятипятилетнего старика.