Книга Тэмуджин. Книга 2 - Алексей Гатапов

– Не время считаться, Таргудай-нойон! – с отчаянием выкрикнул Ухин-багатур. – Дорог каждый миг, вот-вот снова нападут онгуты… сначала нас перебьют, а потом за вас примутся… Ты что думаешь, на нас они остановятся?

– Ты о себе думай, а не о нас, – насмешливо посмотрел на него Таргудай. – О себе мы сами позаботимся…

– Время идет, – устало сказал Ухин. – Что будем делать, брат Таргудай, пререкаться тут до рассвета или, наконец, встанем вместе против врага, как полагается добрым соплеменникам?

– Помогать мы тебе не будем! – отрезал Таргудай. – Ты сам отсек нашу помощь тогда, когда пять дней назад давал мне свой ответ. И знай, что ты сам будешь виноват в гибели своего народа. Вот тебе мой ответ.

Ухин разом прекратил разговор и по-молодому легко запрыгнул в седло. Сели на коней и его нойоны.

– Значит, не поможете нам?

– Езжайте назад и погибайте на этих холмах…

Генигесы долгими взглядами провели по застывшим лицам тайчиутских нойонов и повернули коней. С шумом врезавшись в воду, двинулись по броду обратно. Таргудай проводил их взглядом, чертыхнулся про себя, отгоняя какие-то непрошенные мысли и резко повернул коня от берега, проронив сквозь зубы:

– Поехали, нечего на них смотреть!

За ним послушной гурьбой потянулись другие.

Не доезжая до того берега Ухин-нойон остановил коня, повернулся в седле и долго смотрел на удаляющихся на восток тайчиутских нойонов. И, вдруг встряхнувшись, он с силой хлестнул коня, заставив его рвануться в воде, поднимая волны вокруг. В несколько прыжков добравшись до берега, он рысью поскакал по суше, увлекая за собой двух других нойонов, навстречу вдруг задувшему с юга порывистому ветру.

* * *

Тайчиуты не отошли от брода, где они встречали генигесских нойонов, и десяти перестрелов, как за их спинами на этом берегу вдруг выросло огромное войско онгутов. Видом теперь это войско казалось даже крупнее того, что было у онгутов вначале, когда оно появилось вслед за генигесами на южном горизонте. Всмотревшись получше, тайчиутские нойоны над разворачивающимися широким крылом вражескими рядами узнали и сивые генигесские знамена. И они сразу поняли все.

Генигесский Ухин-багатур, не получив от тайчиутов помощи, не долго думал, как ему теперь поступить. От брода он, миновав свой еле ковыляющий к реке обоз и вставшее в ожидании смерти свое малочисленное войско, прямо направился к бурлящему в многолюдстве и предвкушении добычи онгутскому войску.

Он низко поклонился разодетым в пышные китайские доспехи онгутским нойонам и сообщил им, что удаляющееся сейчас по северному берегу Онона кочевье принадлежит не кому другому, как тайчиутскому Таргудаю, главному виновнику перед онгутами – который этой зимой направил войско в набег на них. Он сообщил им, что войско тайчиутов сейчас не превышает и трех тысяч всадников, что другого войска у тайчиутов поблизости нет, и что в кочевье у них идут огромные обозы, набитые разным добром, а еще стада и табуны. И что они, генигесы, натерпелись от этого Таргудая разных глупостей досыта и теперь хотят войти в союз с онгутами и биться с ними в одном ряду против ненавистных тайчиутов. Единственное, о чем просит их он, Ухин-багатур – не трогать маленькое и небогатое кочевье генигесов, которые перед онгутами ни в чем не виноваты и никогда враждовать с ними не думали.

Онгутские нойоны сразу поняли, что им выгоднее превратить этот небольшой род в своих союзников, чтобы слухи об этом разнеслись по степи, – тем укрепится их положение и ослабится положение самих монголов – и, не теряя времени, обрушиться на тайчиутов. Они приказали Ухину остановить свое кочевье на этом берегу, а самому со своим войском встать в середину онгутских рядов и преследовать тайчиутов.

XXI

Тэмуджин после той стычки тайчиутов с онгутами долго не мог отделаться от чувства отвращения к Таргудаю и ко всем ближним его нойонам. Колющий стыд заставлял его передергиваться при мысли о них. Тайчиутские нойоны тогда первыми бросились бежать, оставив свои войска и обозы. Тэмуджин навсегда запомнил оскаленное от страха, страдальчески искривленное лицо Таргудая, подавленные лица других нойонов, когда они, изо всех сил нахлестывая своих коней, удирали прочь от врага.

«И эти жалкие ничтожные людишки правят племенем? – не раз пораженно думал он позже, вспоминая их убитый вид. – Как же это возможно?.. Они судят людей, требуют от них повиновения, а сами в ту пору, когда народ нуждается в их силе и отваге, от страха теряют свои лица и бегут, словно суслики от коршунов… Во всех родах есть сильные люди, которые, не дрогнув, сплотились бы и пошли на смерть за достойными нойонами, но их никто не ведет, они вынуждены жить под властью этих пугливых лисиц, считая своим долгом выполнять их прихоти… А где же настоящие нойоны?.. Что же это делается в племени, когда некому вести народ?.. Куда мы придем?..»

Мимолетные и смутные мысли его словно уходили в темноту, и неоткуда было ему получить ответа. Люди вокруг были охвачены смятением и страхом, как звери в западне, они метались, ища выхода и спасения.

Тогда, во время нападения онгутов, следом за нойонами, не видя, кто может взять дело в руки и выстроить сотни против врагов, побежало все войско. Расстроенными толпами проносились воины мимо возов, оставляя их врагу…

Харачу и рабы на возах, оставшись одни на ровной местности, останавливали усталых быков и растерянно смотрели на то, как удаляются на востоке невредимые и, как казалось до этого, отборные тысячи Таргудая, а с запада приближается еще более многочисленное, страшное войско онгутов.

Вскоре стремительной рысью подскакали передовые вражеские сотни. Многие возчики, увидев, что чужеземцы вынимают из колчанов стрелы и прилаживают к тетивам, повскакали на своих арбах и закричали:

– Мы не тайчиуты!

– Мы рабы, рабы тайчиутов!

Тогда онгутские нойоны приказали им отвести возы в сторону и стать под ближней сопкой. Возчики круто завернули быков, погнали, отъезжая подальше и стали под охраной двух десятков онгутских всадников. В страхе они безмолвно смотрели, как с гулом проносятся по берегу онгутские тысячи, преследуя тайчиутов, а тех уже не было видно за холмами.

Скрылись за холмами и передовые отряды онгутов, а задние все еще виднелись, когда оттуда, с низины стали доноситься звуки битвы. Задние ряды онгутов, встав на гребнях холмов, уже не продвигались дальше. Из-за увалов до слуха возчиков еле слышно донесся монгольский клич: «Хурай!»

– Наши остановились, бьются с ними! – тихо перешептывались харачу, опасливо оглядываясь на онгутских всадников.

– Видно, эти догнали их, прижали к излучине, потому они и стали драться…

– Онгудов вдвое больше, – хрипел все тот же толстый харачу, недавно получивший кнутом от нукера, – видите, задние даже не вступаются в битву, стоят на вершине и смотрят…

– Ох, сколько народу погибнет…

– Двое моих сыновей там…