Книга Идеальное совпадение - Карли Филлипс

Сэм улыбнулся.

– Это просто здорово. Хотя бы о ней не нужно больше беспокоиться, – сказал он. – Ее бывшему уже назначили дату судебного разбирательства?

Кара пожала плечами:

– Я не уверена. Даниэла сказала, что он тише воды, ниже травы, но иногда ей кажется, что ее преследуют. Я напомнила, чтобы она не ходила одна, – она сказала, что знает.

– Ты сделала все, что могла. А теперь пошли. Собирайся. – Он подтолкнул ее.

Кара направилась к лестнице. Остановившись на полпути, она повернулась:

– Спасибо, Сэм.

– Для того друзья и нужны! Послушай, я уже говорил тебе, что выглядишь ты хреново?

Она насупилась:

– Ну спасибо тебе.

– Просто говорю о том, что вижу. – Он кивнул в сторону лестницы.

– Иду-иду, – проворчала она, но тут же замерла на месте. – Сэм, ты…

Она хотела спросить, не знает ли он, как дела у его брата, но вместо этого замолчала.

Говорил ли Сэм с ним? Страдал ли он, как она страдала? Или просто вернулся к привычному образу жизни и женщинам вроде Лорен, как будто бы этой интермедии в Серендипити с Карой никогда и не было?

– Я с ним не разговаривал, – ответил Сэм, будто он мог читать ее мысли. Потому что он был хорошим напарником. И действительно, о чем же еще она могла хотеть спросить? – Он не отвечает на мои звонки. Прости.

Кара кивнула и вновь почувствовала горький комок в горле, с которым пыталась бороться всю неделю.

– Он говорил с мэром, прежде чем уехать, – удивил ее Сэм. – Выложил все по поводу того нераскрытого дела и денег в хранилище вещественных доказательств.

Пораженная Кара уставила на него. Она так переживала по поводу собственных проблем, что полностью позабыла о деле!

– И что она сказала?

– Судя по словам отца, ведь я, разумеется, узнал об этом не от Майка, мэр произнесла парочку слов, которым ее избиратели явно бы не обрадовались. Особенно когда узнала, сколько людей было в этом замешано.

– У Саймона неприятности?

– Надо отдать должное брату, он постарался, чтобы мэру было весьма тяжело предать эту информацию огласке.

– Каким образом?

– Он напомнил ей, сколько людей, занесенных в черный список, посещавших дом Винклеров и задействованных в сокрытии преступления, также являлись главными сторонниками ее кампании. – Сэм ухмыльнулся.

Кара плотнее задернула халат и не смогла сдержать улыбки.

– Блестяще.

Сэм кивнул.

– К тому же дом Винклеров уже много лет как закрыт, так что нет смысла снова ворошить эту историю. Все, кто когда-то был в этом замешан, сейчас чисты, а единственный человек, который был на государственной службе, уходит на пенсию. – Сэм развел руками. – Так какой ей смысл выставлять на всеобщее обозрение грязные подробности, если они лишь опорочат ее верных союзников?

Кара облокотилась о перила.

– Выходит, дело закрыто?

– Очевидно, так.

– А что насчет Рекса? – Кара не видела его и нечего о нем не слышала с тех пор, как его чуть было не арестовали. – Он вернулся в Вегас?

– Он освободил номер в гостинице, в которой останавливался, после того как Майк дал понять, что никто не потерпит его присутствия в Серендипити.

Кара медленно выдохнула, удивленная тем, что Майк решился противостоять своему отцу один на один.

– Что ж, по крайней мере он расставил все точки над i, – сказала она. Кара знала, что Майку это было действительно нужно, чтобы продолжать жить дальше.

– Хочешь совет? – спросил Сэм.

Кара пожала плечами, зная, что его все равно не остановить:

– Валяй.

Сэм встретился с ней взглядами, его лицо выражало предельную искренность и сочувствие.

– Перестань беспокоиться о нем.

Кара покачала головой и усмехнулась.

– Думаешь, я не пыталась? – спросила она, взлетая по лестнице, чтобы принять душ, а затем заняться самым нелюбимым делом в жизни – походом по магазинам.

Разве могла ее жизнь стать еще прекраснее?

Стены сдвигались, и в этой чертовой квартире он вообще не чувствовал себя как дома. Маленькая квартирка у Джо, в которой жил Майк, была куда более уютной, а все потому, что, когда он покидал ее, его ждало куда больше, чем здесь, в Нью-Йорке. Прошла уже неделя, а он еще даже не пытался выяснить, что да как с его старым местом работы или с федералами, потому что не был готов даже думать о том, чтобы остаться на Манхэттене.

Но всего неделю назад Майк так же не мог и помыслить о том, чтобы осесть в Серендипити. Так что он просто вернулся к своему старому образу жизни и сделал то, что он умел лучше всего.

Сбежал.

Он не мог даже смотреть на себя в зеркало. Не отвечал на звонки брата и сестры. Он вернулся сюда, чтобы у него было личное пространство и время подумать, но уже очень скоро начал спрашивать себя: какого черта он вообще решил, что ему нужно что-то из этого?

Все, чего он когда-либо хотел, было прямо у него перед носом, в Серендипити. Женщина, которая понимала его, принимала таким, какой он есть, и дополняла его до такой степени, которая до этого казалась ему невозможной. Он скучал по Каре: по ее улыбке, смеху, но больше всего по тому, как она выкрикивала его имя в тот момент, когда он глубоко входил в нее. Черт, он скучал даже по обшарпанному офису в полицейском отделении и по тому, что мог слышать смех Кары, если его дверь была открыта. Но каждый раз, когда он думал о возвращении, вспоминал ее выражение лица, когда она увидела в его квартире открытый и наполовину собранный чемодан.

Все разрушил.

Это были единственные слова, приходящее ему на ум. Он все разрушил – не Кару, она была слишком сильной, чтобы позволить себя уничтожить, – но он растоптал ее доверие и преданность. И хотя он никогда не давал повода довериться ему, скорее наоборот, она все же сделала это и отдала ему свое сердце.

А как поступил он? Просто выбросил этот подарок.

Его мобильный зазвонил. Майк взглянул на него. Первый раз за всю неделю он решил ответить на звонок из дома.

– Привет, Сэм.

– Я уже поднимаюсь по лестнице к твоей квартире. Открой эту чертову дверь и впусти меня. Нам нужно поговорить.

Майк услышал голос брата в холле и открыл дверь в тот самый момент, когда Сэм договаривал последнее предложение.

– Заходи, – пробормотал Майк.

Сэм вошел в квартиру и оглядел брата.

– Слава Богу, ты тоже выглядишь очень дерьмово.

Майк отшатнулся, словно получил пощечину.

– Каре плохо?