Книга Меч и роза - Марша Кэнхем

– Ах да! Я хотела... впрочем, не важно. – Она попыталась повернуть голову в ту сторону, откуда неслись страстные вздохи и стоны, но Алекс взял ее за подбородок.

– Пусть тот, кто невинен, первым бросит в меня камень... – пробормотал он и добавил: – Это напоминает мне другую встречу несколько недель назад.

Кэтрин вспыхнула и смущенно улыбнулась:

– По крайней мере, наша встреча прошла без свидетелей.

– Меня не остановила бы даже целая толпа зевак.

Кэтрин засмотрелась на любимое лицо, блистающие черные глаза, чувственные губы, понимая, что он говорит правду.

– Вы развратник, сэр, – пробормотала она, почувствовав, как он просунул ладонь ей под плащ.

– Я просто влюблен, – возразил он, придвигая ее к себе.

Задыхающаяся Лорен, остро чувствующая горячее копье, чуть не приподнявшее ее над землей, торжествующе завершила поцелуй. Она отстранилась от пышущего желанием Струана как раз в тот момент, когда Алекс и Кэтрин сплелись в крепком и продолжительном объятии. Но прежде чем Лорен успела сообразить, что происходит, пылкий жених подхватил ее на руки и понес к ближайшей палатке, бросив спутникам через плечо, что догонит их попозже.

– Нет, Струан! – запротестовала Лорен, покраснев от досады. – Сначала надо поговорить с Лохиэлом, ты же сам говорил!

Он прервал поцелуем ее возражения и покрепче обнял ее. Изумленная женщина, которую великан-горец выгнал из палатки, не успела даже возмутиться: из палатки послышались пронзительные крики, которые эхо разносило по всей заснеженной долине. Хозяйка палатки потрясенно попятилась. Алуину Маккейлу, единственному, кто сумел остаться невозмутимым, пришлось заверять женщину, что ни ее палатка, ни вещи не пострадают.

Но чтобы убедиться в этом, хозяйке палатки пришлось подождать. Прошел час; а стенки палатки по-прежнему ходили ходуном, долину наполняли пронзительные вопли. Посмеивающиеся зрители уже разошлись, прихватив с собой остальные палатки, повозки и лошадей. Долина опустела.

Глава 15

Армии понадобилось целых пять дней, чтобы преодолеть заснеженный горный перевал и узким ручейком влиться в долину, где находился Инвернесс. Холмы становились все ниже, слепящая голубоватая белизна густого снега сменилась проталинами, зарослями сухого папоротника, серебристыми стеблями вереска, бурыми пятнами незамерзающего торфа. На расположение крошечных каменных домишек указывали тонкие спирали дыма, виднеющиеся в долинах и полях.

Инвернесс, столица Северной Шотландии, размерами уступал таким крупным портам, как Глазго и Эдинбург. Здесь насчитывалось не более пятисот домов и три тысячи постоянных жителей, в основном купцов и дельцов; почти все здания города располагались на четырех главных улицах, ведущих к рыночной площади. В Инвернесс свозили сырье и готовые товары со всей Северной Шотландии. Корабли из Лондона, Парижа и других европейских городов заходили в голубые воды Мори-Ферта и с неслыханным барышом распродавали свои грузы.

Город имел стратегическое значение как для правительственной армии, так и для мятежников. Река, протекающая через него, соединяла Мори-Ферт с Лох-Нессом, а оттуда открывался путь в мелкие озера и речушки, текущие на юго-восток вдоль низменности Гленмор, мимо Форт-Огастеса и до Форт-Уильяма. Этот водный путь рассекал горную Шотландию по диагонали и связывал два крупных порта. Завладеть Инвернессом означало завладеть всей Шотландией.

К югу от Инвернесса громоздились горы и холмы, которые леса окрашивали во всевозможные оттенки голубого, черного и серого цветов. На другом берегу залива виднелись холмы Кромарти и Дорноха, а за ними – скопление горных вершин Сазерленда. Над городом, раскинувшимся на крутом холме на южном берегу реки, высился древний Форт-Джордж, возведенный еще в те времена, когда горцы опасались только угрозы с моря. Все пушки форта были направлены на залив, и хотя форт мог похвалиться шестью просторными казармами, его служащие чувствовали себя гораздо спокойнее вдали от осыпающихся от времени стен.

К востоку от Инвернесса прибрежная дорога вела в Нэрн, мимо величественного и просторного дома Дункана Форбса, лорда-председателя суда. Куллоден-Хаус находился на расстоянии четырех миль от города, возвышался на холме, откуда открывался вид на соседний парк, лесистые холмы и широкую равнину, которую местные жители называли Драммосси-Мур.

Менее чем в пяти милях к югу от Куллодена располагалось поместье Энгуса Моу, главы клана Хаттан. Большой, по меркам горцев, Моу-Холл был возведен из неотесанного камня, которому дожди и снега придали мягкий серый оттенок. Окрестные холмы были темными от кипарисов и кедров, леса изобиловали оленями и птицей, в реках играла серебристая форель.

Дорога, ведущая в Моу-Холл, извивалась среди лесов и лощин, взбегала на холмы и наконец выходила в широкую горную долину под тонким снежным покрывалом. Черная, как ночь, овчарка с белой мордой и белой грудью подняла тревогу, как только свита принца показалась из-за поворота дороги. Леди Энн уже стояла в дверях дома, сменив клетчатые штаны и пояс с мечом на элегантное атласное платье и безукоризненную прическу.

Почти вся колонна рассеялась, солдаты принца расположились в соседних деревнях и на фермах, а Лохиэл и Камероны встали лагерем в долине возле Моу-Холла. Кеппох и Макдональды заняли западную часть долины, Стюарты – восточную.

Александер Камерон поначалу отклонил гостеприимное приглашение леди Энн и остался в лагере с членами своего клана. Но от второго приглашения, с которым хозяйка поместья лично явилась в лагерь, отказаться было невозможно – к облегчению и вящему удовольствию Кэтрин. Ей удалось сохранить внешнюю невозмутимость и стойкость, пока шел разговор, но она чуть не расплакалась от радости, узнав от Алекса, что несколько предстоящих ночей они проведут под надежной крышей, на настоящей кровати с чистым бельем. В последний раз Кэтрин принимала горячую ванну еще в Глазго, почти месяц назад. От одной мысли о ревущем в камине огне по ее телу пробегала сладостная дрожь, и эта дрожь только усилилась, когда Кэтрин провела ладонью по стеганому одеялу на огромной кровати и полупрозрачным, мягким, женственным вещицам, которыми ее предусмотрительно снабдила леди Энн. С тех пор как Кэтрин и Дейрдре покинули Дерби, они предпочитали носить мужскую одежду, а не волочить по грязи тяжелые юбки; к тому же мужская одежда лучше согревала и днем, и ночью. Уже почти десять недель Кэтрин не ощущала прикосновения шелковой нижней кофточки к телу, а при мысли о пуховых подушках и толстой перине у нее захватывало дух.

После стольких недель кочевой жизни, жестких складных коек и непрочных холщовых стен палатки спальня леди Энн показалась Кэтрин раем. Это была просторная квадратная комната с двумя высокими окнами со стеклами в свинцовых переплетах, обращенными на восток, мягкими кушетками у окон и толстыми бархатными шторами, надежно спасающими от сквозняка из щелей. Целую стену занимал огромный каменный камин с резной мраморной полкой. Дубовые полы были устланы турецкими коврами с замысловатыми голубыми, золотистыми и розоватыми узорами.