Книга И снова о любви - Лорейн Заго Розенталь

— Хорошо выглядишь, — сказала я.

Он оттянул ворот.

— Задыхаюсь я в этой штуковине.

Его слова напомнили мне об одном человеке, который тоже предпочитал футболки и джинсы шикарным костюмам. И о том, что сегодня в полночь меня никто не поцелует.

Чтобы не думать об этом, я забрала у Патрика детей. Доктор Павелка рекомендовала отвлекаться, как только появляются малейшие признаки депрессии. «Не зацикливайтесь!» — велела она.

В прихожей мы втроем провожали Эвелин и Патрика. Шейн кашлял, уткнувшись мне в толстовку, а Киран вытирал нос о мой рукав. Патрик открыл дверь и придержал ее для Эвелин. В дом ворвался холодный воздух, на рождественском венке зазвенели бубенчики. Мягкая щека сестры коснулась моей щеки.

— Спасибо, что присматриваешь за детьми, — шепнула Эвелин.

Сейчас она произносила эти слова куда чаще, чем раньше.

— Веселитесь! — ответила я.

Когда они ушли, я уложила Шейна и смотрела, как Киран играет с новой железной дорогой. В конце концов он тоже уснул на диване, и я перенесла его на кровать с подаренными папой на Рождество простынями с символикой «Джетс». Закрывая дверь, я усмехнулась: Патрик сожжет их дотла, если поблизости не окажется Эвелин.

Затем я плюхнулась на диван с пультом в руке, но ненадолго. В детской закашлял Шейн, поэтому пришлось подняться наверх и дать ему лекарство.

— Ну как, лучше? — спросила я, откинув мокрые волосики с горячего лба.

— Хочу смотреть телевизор, — захныкал он.

Мы вместе устроились на диване. Я искала по каналам новости, когда в прихожей раздался звонок. Схватив в охапку Шейна, я открыла звякнувшую колокольчиками дверь. Передо мной стояла изящная девушка с прямыми светлыми волосами, подстриженными под каре, в кремовом пальто и подходящих по цвету перчатках. Она благоухала ароматом дорогих французских духов.

— Привет, Ари, — сказала Саммер. — С Новым годом!

Как она изменилась! Неброская одежда, волосы короче на шесть дюймов, никакого перламутрового блеска на губах и ярко-синих теней. Макияжа почти не было, только красная матовая помада. Саммер стала еще красивее, чем раньше. Она напомнила мне женщин с фотографий двадцатых годов.

— Привет. — Мой голос прозвучал так тихо, что я сама едва его расслышала.

Мы не виделись с Саммер с прошлого года, и я рассчитывала больше с ней не встречаться.

— Я зашла к твоим родителям, — сообщила она. — Твоя мама сказала, что ты здесь. А у них вечеринка.

— Знаю, — бросила я уже громче.

Лучше бы мама не выдавала меня, но сердиться на нее я не могла. Она хоть и подозревала что-то, правду о случившемся между мной и Саммер я поведала только доктору Павелке. Вне стен ее кабинета все это звучало бы слишком отвратительно.

Саммер перевела взгляд на Шейна:

— Ничего себе, как ты вырос!

Она протянула руку, чтобы потрепать его по щеке, но я не дала:

— Не трогай его.

Улыбка исчезла, а рука моментально опустилась. Саммер знала, что заслужила такое отношение. Невольно мне стало немного жаль ее. «Вот как ты теперь выглядишь? — пронеслось у меня в голове. — Новый, улучшенный прикид, да, Саммер? Однажды я тоже это пробовала. Не сработало».

— Что ж, — произнесла она, выпустив изо рта клуб пара. — Можно войти, Ари? Мне… надо с тобой поговорить.

Захотелось с треском захлопнуть дверь. Спустить ее с лестницы. Но где-то в самой глубине моей души еще остались воспоминания о поминках дядюшки Эдди, и о вечеринке по случаю шестнадцатилетия, и о шкатулке с принадлежностями для рисования. К тому же меня разбирало любопытство. И я впустила ее.

Она окинула взглядом гостиную: мигающие огоньки на елке, гора вскрытых подарков на полу. Здесь мало что изменилось с тех пор, как Саммер последний раз сюда приезжала. Мне казалось, сейчас она станет кругом совать свой важный университетский нос, но она просто сняла перчатки и села на диван.

Я устроилась напротив в новом клетчатом кресле, которое Патрик купил в подарок себе самому на Рождество, — сказал, что будет смотреть в нем матчи «Ред фокс» в следующем сезоне. Шейн принялся катать по полу в кухне игрушечную пожарную машину, а я бесстрастно изучала лицо Саммер.

— Ты вроде должна быть в Калифорнии, — сказала я, скрестив на груди руки.

Она расстегнула пальто.

— Приехала на праздник к родителям.

«Интересно, на какой? — подумала я. — Хануку или Рождество? Ты уже выбрала религию, Саммер? Определилась?»

Она явно нервничала, но я не собиралась упрощать ей задачу. Смотрела, как она, нагнувшись, выбирает конфету из вазочки на журнальном столике.

— Ари, — обратилась она ко мне, снимая серебристую обертку с «Хершиз кисс». — Ты все еще встречаешься с Блейком?

Блейк. Это имя будто отдалось эхом в каждом углу дома. Я не произносила его вне кабинета доктора Павелки, и слышать его теперь было неприятно, особенно от Саммер.

— Нет, — ответила я и вцепилась в подлокотники Патрикова кресла в ужасе от вопроса, который в следующую секунду слетел у меня с языка: — А ты?

— Я? — переспросила она, широко раскрыв глаза. — Нет. Я уже сто лет его не видела и больше не хочу. Мама теперь не обслуживает «Эллис и Хаммел». Прошлой весной она нашла более крупного заказчика, так что на них не хватает времени. Она расширила бизнес, приняла на работу несколько человек.

— О… — произнесла я, разжимая пальцы. — Очень… рада за твою маму.

Саммер кивнула и положила конфету на столик.

— Ари, — сказала она, — я ошиблась, считая Блейка хорошим парнем. Он оказался вовсе не таким.

— Блейк был хорошим парнем, — возразила я. Когда Патрик называл Саммер неприличной девушкой, а Дэл — шлюшкой, во мне кипело такое же чувство протеста. — Просто недостаточно сильным.

— Да, — согласилась она. — Ты права. Отец им управлял. Честно говоря, мне кажется, Стэну я нравилась больше, чем Блейку. Так или иначе, у Блейка обо мне сложилось неверное представление. Все случившееся — чудовищная ошибка.

Где-то я уже это слышала. У массы людей сложилось неверное представление о Саммер. Я с удовлетворением подумала, что и она, и Блейк, судя по всему, раскаиваются в своем поступке. Однако мне вновь стало жаль ее. И мистер Эллис, и Блейк ее использовали, а она-то искала парня, который, занимаясь любовью, будет смотреть ей в глаза. Вряд ли Блейк делал это, даже если был сверху.

— Да, — подтвердила я, — все было ошибкой.

Она опять кивнула и поднялась, стряхнув с пальто кусочки фольги.

— Ари, — сказала она, — я ничем не лучше тебя. И я не считаю тебя посредственностью.

Видимо, ей казалось, что просить прощения следует именно так. Я лишь усмехнулась, а она сделала вид, что приняла мое молчание за прощение, и сменила тему: достав из сумочки кошелек, раскрыла его и завела разговор о своем новом парне.