Книга Я - шулер - Анатолий Барбакару

Участок застолбили и стали разрабатывать.

Разрабатывал я. Стамеской. Конечно, не верящий в успех, но восхищенный этими жаждущими детьми.

Дети стояли полукругом в застывших выжидательных позах. С надеждой в отекших глазах. Только Рыжий суетился. То ли в шутку, то ли всерьез умолял долбить осторожней. Чтобы, не дай бог, не повредить пробу.

Куда-то отлучился сосредоточенный Ведьма, из двери заглядывала поддавшаяся общей вере скептикБородавка...

Я все долбил. Стамеска оказалось тупой, вообще странно, что она случилась в этом доме.

К тому моменту, когда доска была наконец оторвана, среди заждавшихся обнаружился ювелир. Изумленный, доставленный Ведьмой, интеллигентный старик.

Клада не оказалось. Но, что удивительно, под доской была обнаружена старая зеленая монета – румынский лей.

Окружающие огорчились до слез. Действительно, как дети. К счастью, у знакомого ювелира удалось получить бессрочный кредит...

Вернемся к картам...

Когда на пляже вскрывали новую, запечатанную колоду, приятели просили бросить шестерки. Что это значит?

Есть такая игра: кто дальше зашвырнет карту.

Я в ней не специализировался. Лучший результат – сорок пять метров. Один из наших, мной уважаемых, из плеяды отходящей, швырял на семьдесят. Но шестерки ненужные, лишние в традиционных играх, вручали почему-то мне.

Швырял.

При этом наивные воспитанные отдыхающие то и дело срывались со своих подстилок и гнались за картой. Подобрав, направлялись к нам и с вежливой фразой:

– Вы уронили, – протягивали кому-либо из нас.

Мы благодарили. Погодя, я швырял вновь. И все повторялось. Случалось по многу раз...

... Как-то Боксер был пойман на «лишаке».

Играли на квартире у Розы. Как принято на ее хате, в «храп». Публика престарелая, лоховитая.

Боксер – из профессионалов, но затесаться – умудрился. Без напряжения, не мудрствуя, доит их на лишней карте. Но захотелось ему пива. Дал знак – подали бутылку. (У Розы для гостей всегда пиво было, не бесплатно, конечно.) Открытую уже. Этот нахалюга бутылку взял, приложился к горлышку.

А в руке – луз. В той самой, которой бутылку держит. Через мутное стекло ясно виден.

Роза так и обомлела. Рот разинула, пальцем на бутылку, как на чудо, тычет. Звуки гортанные издает. Отказала, в общем. Боксеру от дома...

Ленгард рассказывал, как жену вычислил.

Поехала отдыхать в Трускавец. Отдыхала месяц почти, звонила часто, жаловалась на скуку, на тоску по супругу милому.

Возвращается, жалуется на четырехнедельную скукотищу.

Ленгард вдруг ей полную раскладку дает: как звали ее «хахаля», как выглядел, какими текстами прибалтывал, даже какие цветы при первом свидании подарил...

Та растерянна, напуганна... В слезы. Повинилась, куда деваться? Все сходится...

Вычислить было несложно.

По возвращении обнаружилась среди ее вещей колода. Супруга утверждала, что в киоске купила, чтобы с соседками по санаторию время убивать. Не так по дому скучать... Ленгард по колоде «хахаля» и вычислил. Крапленой оказалась колода. По знакомой системе. По той самой, которой Ленгард с напарником – «каталой» много лет назад пользовались, гастролируя. Напарник – бабник был редкий. Секретами очарования имел обыкновение хвастать. Но мужик, как утверждал Ленгард, был порядочный. Наверняка не знал, за чьей женой в Трускавце волочился.

...Как не вспомнить вечный фокус Семеныча?..

Генерал в отставке, ветеран войны, в картах – не такой уж подарок. Невероятно сморщенный, невероятно сухой старичок с неизменными орденскими планками и воинской выправкой.

Сколько его помню, приставал ко всем с одним и тем же карточным фокусом. По многу раз к одним и тем же людям. Ко мне, например, раз семь подходил. Я каждый раз не мешал ему доводить выступление до конца...

Семеныч, строгий при этой своей выправке, направляется ко мне, только что спустившемуся на пляж. Протягивает колоду, командует:

– Тяни карту.

Послушно тяну.

Требует:

– Запомни.

Запоминаю.

Семеныч отворачивается и старчески-строевым шагом уходит. Полный ожидания.

Ожидание я оправдываю, интересуюсь:

– Что с картой-то делать?

– Засунь себе в задницу! – оборачивается радостный Семеныч. И начинает вдохновенно хохотать.

Засунуть карту всем из нас он предлагал почти при каждой встрече... Никто не обижался. Даже радовались за него: веселый человек, чего уж тут...

...А пронырливость того самого тихони Терапевта...

Играем в преферанс. Я, Терапевт, Ленька Ришелье и Буржуй. У меня «пуля» складывается удачно, у Терапевта с Ленькой – так себе.

У Буржуя, возрастного, опытного профессионала, – не идет. Это его раздражает. Потому как мы с ним – жулики, оставшиеся двое сильных любителей, обязаны, по его разумению, быть жертвами. Буржуй – не из моих партнеров. Как-то не случалось быть соучастниками. Вижу, бесит его, что приходится этим «закатывать».

И вдруг – на тебе, начинает хамить. Хамит именно мне, может быть, как самому молодому.

Терплю, но – сколько же можно.

– Еще вякнешь, – предупреждаю, – отлуплю.

Не успокаивается.

Конечно, все – свои, позволительно и не сдержать слово, но этот, вроде как специально, провоцирует. Этак и репутацию потерять недолго.

Не выдерживаю.

– Пошли, – говорю, – настучу по мордяке.

Надо же!.. Вскакивает, и к моему, и ко всеобщему изумлению. Нервно так, порывисто подталкивает.

Понятное дело: отойти надо. Не тут же, при людях взрослого человека лупить?

Отошли в сторонку. Оглядывается: нет ли кого поблизости. Принимает подобие стойки. Тут же получает в глаз. Почему в глаз – я и сам не понял. Не лучшая точка приложения, некорректная. Как-то бездумно, раздраженно буцнул.

Буржуй мгновенно успокаивается.

– Все, – сообщает. И, как оценку выставляет: – Очень хорошо. – Тут же деловито ко мне, демонстрируя потерпевшее око: – Ну как? Заметно?

– Не очень... – отвечаю растерянно.

– Ну, все-все, тебе дай волю...

Пока играли, осенила его идея: давно нам пора сотрудничать. Почему бы не начать прямо сейчас?.. Ну и нашел способ уединиться. Договор заключили.

Рассмешил меня этот этюд. Может, поэтому и уступил, пошел на сделку, что развеселился. А может, Буржуй как раз на это рассчитывал, хитрюга. Предполагал, что мне его поддержка нужна, как «двойки» в преферансе.