Книга Я - шулер - Анатолий Барбакару

К нам, с моей стороны, пристроилась Зойка. Мы ни разу не оглянулись. Все молчали. Уже недалеко от прохода Никола непривычно, по-чужому задумчиво сказал:

– На вашем месте я бы уехал.

Я покорно, блаженно покорно кивнула.

– Когда? – спросила послушная Зойка.

– Сейчас.

Он вдруг провел ладонью по моим волосам, приласкал, как маленькую, зря наказанную девочку, по головке. Усмехнулся:

– Счастливенько. – И, оставив нас у прохода, пошел к своим...»

Или еще история...

Но хватит. Только начни вспоминать, и не остановишься...

Глава 17. О том, как себя вести

Как правильно себя вести, если судьба свела с шулером? Правильных поведений всего два: либо не играть, либо платить.

Глава 18. О курьезах

Этого добра в жизни шулера – с лихвой. Каждый день хоть что-нибудь занятное, необычное да происходит. Иногда – веселое, иногда – грустное. Впрочем, это, наверное, читатель заметил. Из того, что уже написано.

Какие тут могут быть обобщения?.. Обойдемся примерами.

Вот история, приключившаяся со Студентом.

Когда он и впрямь был студентом, во время сессии прилип к профессору, чтобы тот досрочно принял экзамен. Мотивировал тем, что жена рожает в другом городе и билет на самолет – уже в кармане.

Профессор упирался. Его ждал ученый совет.

Студент таки уболтал и, конечно, – сразу на пляж.

Там двое соигроков, из солидных, при орденах, ветеранов, пригласили его в компанию, но предупредили: надо обождать, ждут еще одного своего. Запаздывает чего-то.

Через минуту-другую прибыл и опоздавший, тот самый профессор. Студента, испуганного, поначалу не признал, а когда вспомнил, не обиделся. Потом они в одной компании и в институте играли...

Любви к картам все возрасты покорны.

...Валик Кеннеди, известный одесско-израильский шахматист. Его рейтинг печатался (и печатается) в мировых шахматных изданиях. Известный еще и компьютерной способностью просчитывать расклады, но больно уж неуравновешенный. Автор полюбившейся всему пляжу фразы...

Кеннеди славился феноменальной невезучестью. Все к ней, к невезучести, привыкли. Никак не мог привыкнуть только сам Валик.

Проявлялась у него еще одна, неприятная в первую очередь для него самого особенность. Являясь на пляж, сразу предупреждал:

– Так, скоренько... Времени – в обрез, часовой покерок, и – разбежались.

Страховался. На тот случай, если выиграет. Потому как, если проигрывал, все дела откладывались, обнаруживалась бездна времени, и Кеннеди уверенно летел в эту бездну. До самого дна. До астрономических долгов. Которые потом, капризничая, отдавал.

Если же покерок оказывался удачным (что случалось чрезвычайно редко). Валик, получив скудный выигрыш, немедля покидал пляж.

Шахматиста дружески журили, объясняли невезучесть именно неумением выжимать все из удачных дней.

И однажды Кеннеди решился. Выиграв первую партию, продолжил игру. Со скрипом, с насилием над собой.

Он играл в одной компании с Терапевтом, преданным членом пляжного клуба, над которым частенько подтрунивали за то, что он «себе на уме». Терапевт, несмотря на насмешки, был деликатно-ироничен, замкнут и явно знал себе цену.

Кеннеди же относился к нему с оттенком презрения, как, впрочем, и ко всему остальному человечеству, когда был эмоционально растревожен.

Так вот, и в этой, следующей за счастливой партии все шло хорошо. Для Валентина. Он становился все более приветлив, интеллигентен и даже, кажется, начинал уважать Терапевта. Нет, игру продолжил не зря...

Пребывая в этом блаженном состоянии, неожиданно нарвался «фулем» на «цвет».

Когда это обнаружилось, нервно встал с топчана и обиженно выдал ни в чем не виноватому, смирному Терапевту ту самую фразу, почему-то перейдя на «вы»:

– Терапевт, вы негодяй, дурак и педераст. Я кончил.

И, швырнув карты о топчан, не расплатившись, ушел с пляжа.

Терапевт только пожал плечами и вроде как кивнул, дескать, как скажете...

Ситуация из трудовой биографии Маэстро. Не карточный, но – курьез.

Работа на выезде в Москве. Несколько афер, ломка валюты, «кукольные» финансовые операции. В последнем жанре недоразумение и вышло.

Что такое «кукла», думаю, подробно разжевывать не стоит. На всякий случай

– кратко. Заранее заготовлена пачка ценных бумаг. Правда, ценных бумаг в ней обычно – не больше двух. Одна – сверху, вторая – снизу. Вот такая пачка в результате некоего денежного обмена достается лоху.

Предстояла покупка партии валюты. Рубли были заранее сложены в «дипломате».

После того, как клиент пересчитал деньги, убедился, что его, слава богу, на этот раз не «кидают», «дипломат» подменили. На «кукольный». Маэстро получил валюту и, конечно, поспешил удалиться.

Очень удивился, обнаружив, что и полученный «дипломат» – бумажно-«кукольный». Кстати, добытая истинная валюта, по курсу, как раз соответствовала отданным в качестве маскировки рублям.

Или другой эпизод, связанный с Маэстро. Взяли его на каком-то «кидняке» в Ильичевске, под Одессой. Он исхитрился так «развести» отличившихся милиционеров, что они отправили пойманного афериста в Одессу не в «воронке», а с сопровождающим сотрудником.

В Одессе Маэстро «развел» и сотрудника.

Что навешал тому, бедному, по каким точкам в Одессе водил – неизвестно. Но ближе к вечеру нетрезвый, шатающийся представитель власти одиноко стоял на углу Большой Арнаутской и Французского бульвара. Мутным взглядом глядел на тротуар, себе под ноги. Терпеливо дожидался, когда придет аферист Маэстро и сообщит, где они будут ночевать. Появляться у своих в таком виде и вечером было неудобно.

Заночевали у Рыжего.

Кстати, о Рыжем...

Как-то забрел к нему, на хате – атмосфера траура. Общаковая касса – пуста, каждый из гостей – пуст. Пропито – все. Вот уж горе так горе...

Отдал им, что при себе обнаружил. (Наша, корпоративная касса, хранилась у математика-кандидата.)

Со взносом управились быстро.

Опять грустят. С тоской на дверь поглядывают, слоняются по квартире понурые, молчаливые. На приятелей денежных, шляющихся неизвестно где, злые.

И вдруг Рыжему показалось, что у Ведьмы под ногой что-то звякнуло. В маленькой комнате под половой доской...

Тут же вспомнилось, что в этой квартире до войны жил еврей-валютчик. Жил с сестрой, с которой был в вечной ссоре. Перед приходом немцев не эвакуировался, рассчитывал откупиться. Но повесили его. На воротах дома. В хате обязан быть спрятан клад. Разумеется, в этой комнате. В большой – обитала сестра.