Книга Исключительно твой - Лука Луминица

что. Дразнил нас, входя слишком медленно, чтобы насладиться этим чувством, этим наслаждением, которое у меня не было больше года.

— Я хочу быстрее. Пожалуйста. — умоляла меня.

— Если начну быстрее, то через пару толчков кончу.

— Тогда кончи. В меня.

Раньше, когда она просила, мы ругались, мы дрались из-за этого. Я трахал ее, изливаясь то на живот или попку, но никогда не в нее. Она плакала, она просила. Била меня, выпрашивала, но я не сдавался.

Боялся ее беременности, детей. Боялся повтора судьбы.

А теперь? Теперь все изменилось.

Выполню все, что пожелает. Стану ее волшебником.

Вышел из нее, закинув на плечо и опрокидывая на кровать. Разделся полностью, швыряя мокрые вещи в коридор. Засмеялась, когда я прыгнул на нее и снова вошел.

— Саша. — запрокинула голову назад, ловя невыносимый экстаз.

Нарастил темп, полностью отдавая все свое семя, которое накопилось.

— Ммммм. — застонал я.

Не передаваемые ощущения, когда ты кончаешь в свою любимую девушку, которая жаждет этого и хочет, так же, как и ты. Снежинка смотрела на меня округлившимися глазами, не веря, что этот день настал.

— Мне не надо было? Ты же просила. — решил узнать, потеревшись кончиком своего носа об ее.

— Сашка, вернулся. — поцеловала меня, когда я расхохотался.

— Вернулся. — смотрел туда, где соединялись наши тела.

— Прости, что тогда соврал, я всегда хотел от тебя детей. — быстро поцеловал ее в губы.

— Стеша, беременна.

Кивнул.

— Я знаю.

— Откуда? — продолжал, оставаться в ней, не смея выйти.

Это единственное, что я оставлю в тайне, как и просил меня сын.

— Она ела, как не в себя, в тот вечер Серега сделал ей предложение. Мы разговаривали по телефону.

Вышел из нее, ложась рядом.

— Как ты завтра думаешь появиться? Давай нарядим тебя в костюм динозавра?

Как ей приходят такие мысли в голову? Я чуть не заржал.

— Секс на тебя плохо влияет.

— Блин, я забыла тебя подстричь. — зарылась пальцами в мои длинные волосы. — Можем заплести тебе косички, к утру успеем.

— И сбоку бантик, розовый. Невеста будет в восторге. Подстрижешь меня, и как придет, Стеша, то появлюсь сначала перед ней, затем поеду к Сереге. Там уже будут все наши. Не хочу выставлять свою персону и ставить на пьедестал, это же их праздник и воровать внимание, перекидывая на себя, как-то не слишком прикольно. Вот, и весь план. Скучный, но повеселимся потом.

— Орловский, ты поумнел что ли? — серьезно спросила жена.

— Немного пообщался с мамой. Она мне очень помогла. Особенно с фиалкой.

Она лечила меня, с самого начала, как только прилетела, а я не понимал, что можно преодолеть все преграды с помощью материнской любви и веры.

— Ты не ответил от кого этот букетик.

Времени до утра у нас было предостаточно. Больше не хотел от нее ничего скрывать. Выложил, как на ладони, начиная с самого начала. Снежа, плакала, разделяя мою боль. Задавала интересующие вопросы. Отвечал, не утаивая ничего. Хотела подробностей? Она их получала. Дал себе и ей слово, что впредь будем делиться всем друг с другом, не хороня проблемы в себе. Потому что, нет нас по отдельности, есть только мы. Два полноценных человека, соединенных воедино.

Она засыпала на моей груди, обводя татуировку лебедей на моих ребрах.

— Когда ты ее сделал? Она же такая, как у меня. Точь-в-точь.

Пришлось рассказать, что сидел тогда за соседним столиком и слушал их диалог с Машей.

— Как, блин, я не смогла тебя увидеть? — приподняла голову, удивляясь.

— Не знаю, Маша видела. Показала мне средний палец, когда вы уходили.

— Вот, сучка. И ты представляешь, ни разу мне об этом не сказала. — возмущалась, пыхтя. Еще немного и из ее ноздрей повалит дым. — Так, а как это связано с татуировкой?

— Забрав торт, пошел по ТЦ и наткнулся на тату-салон. Сначала хотел набить тебя, но, когда показал мастеру твою фотографию, то он сказал, что ты недавно приходила. Рассказал, какую-то татушку сделала. Поэтому и набил такую же.

— Ты представляешь, как мы связаны, Орловский?

Сам удивлялся всегда.

Кивнул.

— Представляю.

— А история около Куба. Прибить тебя мало, вообще.

— Кстати. — приподнялся немного, подкладывая под спину подушку. — Как ты узнала, что это именно я? Номера же другие.

— Ой. — отвернулась, Снежа, закусив губу.

— Говори. Я жду. — облизал, горящие губы.

— Ты меня накажешь. Сильно.

— За что? Если так говоришь, то значит, что-то серьезное. Накажу, да. Степень наказания будет зависеть от тяжести того, что ты на этот раз учудила.

Снежа, накрыла лицо руками.

— Я ее разбила немножко. Это давно было. Ты не заметил, потому что я закрасила царапину, но вмятина осталась.

— Чего-чего ты сделала? — заржал я.

— Лак подбирала сутки, а потом еще и красила.

Заржал еще сильнее, держась за живот.

— Ты красила машину за десять лямов лаком для ногтей?

— Ну, да. А что? — совершенно серьезно спросила.

— Бля. Я говорил, как сильно тебя обожаю? — притянул ее к себе, хохоча, от невиданного счастья. — Чудо ты мое, ненаглядное. — поцеловал ее губы. — Что же ты со мной делаешь?

Мне и жизни будет мало, чтобы по — истине насладиться этой прекрасной девушкой. Но я знал точно, что найду ее во всех вселенных и во всех мирах, чтобы быть рядом только с ней.

Я снова стал тверд, как скала. Снежа, открывалась, навстречу мне, маня своей похотью и сексуальностью, как жрица любви, искусительница. Моя грешница.

Ласкал ее тело, не пропуская ни одного сантиметра кожи. Любил ее во всю, отдавая себя до крупиночки. Чередовал темп, входя и входя в ее тугую дырочку и улетая с ней до Луны, возвращаясь обратно.

— Любимый мой. — простонала, Снежа, грызя мой подбородок и раздирая кожу спины своими ногтями. — Люблю тебя, Сань.

Зачем мне музыка других поэтов, когда моя жена, говорила мне такие слова.

Ласкал ее грудь, поочередно присасываясь то к одному, то к другому сосочку.

— Не отпущу тебя больше. — сказала. Заглянул в ее глаза, которые напитывались влагой. — Лучше прибью, но не отпущу.

— Я не уйду, Снежинка. Не обещаю, не даю слово. Я просто говорю, что не уйду. Поверь и не бойся. — двигался бедрами мощнее, вколачиваясь на всю длину. — Не оставлю тебя одну, а плакать ты будешь теперь только от счастья. — всосал его губы своим ртом, сильно до дрожи ее коленей, всегда так любила, когда делал. Не целовал, а ел, поглощал ее рот, показывая, что моя. Клеймил везде и всюду.

— Саня. — еще немного и она взлетит от мощного оргазма.

— Снежа. — позвал. Со всей силы вошел, одним грубым толчком, ударяясь об ее лоб своим,