Книга Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник

Латвии домой меня вскоре вызвали в обком партии. Поинтересовались, как я живу, каковы жилищные условия, в чем нуждаюсь. Обещали помочь. «Очевидно, — думал я, — этот обоз со стройматериалами из гарнизона и есть та помощь, которую обещали в обкоме...»

На участке закипела работа. Колхоз прислал на подмогу людей. Неудержимо росли, поднимались вверх стены. В оконные и дверные проемы вставлялись готовые рамы. На земле лежали уже законченные стропила. Дом вырастал на глазах...

Наведались однажды на строительство председатель сельсовета со своим заместителем. Пришел и секретарь партийной организации. Походили, посмотрели, порадовались, что скоро будет у меня своя крыша...

Лед недоверия ко мне окончательно растаял. Председатель сельсовета мне потом говорил:

— Что ж ты, Семен, молчал, не сказал, что воевал в Испании, в Болгарии работал для Родины? Впрочем, насчет последнего, понимаю. Не мог ты ничего нам сообщить...

Частенько наведывались на строительство и родственники. Смотрели, удивлялись, как быстро двигается работа. «Вроде ударная стройка у тебя, Семен, — пытался острить брат Василий. — Пригласишь нас на новоселье?»

— А как же! Гостями будете!

Мне пишут

Кто хоть раз побывает в нашем селе, особенно весной или летом, тот влюбляется в него. Надолго. Навсегда. Потому что трудно оставаться равнодушным к его красотам, к той живописной местности, где оно расположено.

Село утопает в зелени. Возле каждого домика — сад, цветы. Вдоль дорог — ореховые аллеи. А какие хорошие соседи у Клишковцев! Да все с «фруктовыми» именами! Черешенька, Малинцы, Яблоница, Грушевцы, Садгора... Любят буковинцы сады, потому что они как бы осветляют души людей. Делают их чище, сердечнее, теплее...

За невысокой оградой с зелеными воротами и такой же калиткой аккуратный домик. Небольшой двор. Справа вьются по шпалерам виноградные лозы. Они уже плодоносят. Свисают вниз тяжелые к осени литые гроздья. Лопочут под ветерком широкие, в две ладони, листья.

В молодом саду — яблони, груши, слива, абрикосы. Разных сортов. Есть поздние и ранние... Деревца еще подростки, тщедушны. Только набирают силу. Корень у них не пошел еще глубоко. Пошатываются от ветра, но стоят все же крепенько. Весной хороший был цвет. Завязь подходящая...

В этом домике теперь живу я с семьей. Немало помогли мне в его стройке обком партии, местные власти. И хоть значится домик под номером тринадцать на нашей улице Иосифа Клища, однако эта «чертова дюжина» не смущает. В нем тепло, уютно, хорошо живется. Здесь прочно поселилось счастье, которое я когда-то напрасно искал за тридевять земель.

Саша заканчивает школу. Как не похожа она на ту, в которой когда-то я учился! День и ночь! Но своих первых учителей — Анну Федоровну и Василия Яловегу навсегда запомнил. Часто о них рассказываю сыну.

...Скрипит зеленая калитка. К крыльцу приближается незнакомый человек с фотоаппаратом на плече.

— Здесь живет Семен Яковлевич Побережник?

— Здесь.

— Может, это вы сами и есть?

— Вы не ошиблись.

— Я из Львова, из газеты...

— Очень приятно. Проходите, пожалуйста!..

Узнав, что я один из тех украинских волонтеров, которые сражались на далеком Пиренейском полуострове за свободу Испанской республики, зачастили в нашу хату люди, особенно молодежь. Они хотят больше узнать о легендарном генерале Лукаче — писателе Матэ Залка, о других командирах и бойцах из интернациональных бригад, боровшихся по велению сердца на опаленной огнем испанской земле, чтобы не прошел фашизм...

Ящик для корреспонденции, приколоченный возле калитки, редко бывает сейчас пустым. Письма, письма, письма. Из колхозов, школ, институтов, техникумов. И у всех одна и та же просьба — встретиться с коллективом, выступить, рассказать «о времени и о себе».

В этой связи любопытным является письмо одного студента из Сибири:

«Уважаемый Семен Яковлевич! С большим волнением прочитал я статью, рассказывающую о Вашей сложной и героической судьбе. Я восхищен Вашим мужеством, проявленным в Испании, Болгарии и других странах...

Я учусь в Томском государственном университете на пятом курсе исторического факультета. Через год буду защищать дипломную работу на тему: «Международное движение солидарности с борющимся народом Испании в 1936—1939 гг.».

Семен Яковлевич! У меня к Вам большая просьба. Поскольку Вы были непосредственным участником этих событий, я прошу Вас поделиться со мной воспоминаниями об испанском периоде Вашей жизни, о создании и деятельности Двенадцатой интернациональной бригады, о движении солидарности во Франции и т. д.

С глубоким уважением Валерий Колдин.

Мой адрес: Томск, 22, улица Строителей, дом № 15, кв. 45».

Просьбу его, конечно, я выполнил. Когда В. Колдин будет читать эти строки, он, вероятно, уже будет дипломированным специалистом.

В «Известиях» как-то появился очерк «Листья арагонского лавра». В нем говорилось, что более тридцати лет тому назад судьба свела на испанской каменистой земле «полковника Красной Армии Павла Батова и сына буковинского крестьянина Семена Побережника». Рассказывалось немного о моей нелегкой жизни.

После этого очерка еще более возрос поток писем. В них много хороших слов в мой адрес. А мне все же невдомек: чем вызвал такое внимание к себе. Ведь в Испании, кроме меня, под республиканскими знаменами сражалось еще свыше трехсот русских волонтеров свободы. Немало из них здравствует и поныне. Что касается моей жизни за рубежом — в Канаде, США, Франции, Бельгии, так разве я один терпел лишения, мытарствовал в поисках лучшей доли? Сколько там встречал своих земляков! Многие из них вернулись домой. Потому что давно известно в народе: чужая хата хуже ката...

Чужбина всегда остается чужбиной. Насколько знаю, еще ни одному бедняку эмигранту не была она матерью. Родину не могут заменить даже самые сказочные края, в которых будто текут молочные реки среди кисельных берегов. К слову сказать, таких рек и берегов я не встречал нигде за океаном. Можете уж мне поверить. Зато реки горя, безысходной нужды простых людей видел предостаточно. Насмотрелся, в каких развалюхах-хижинах прозябают те, кто по праву должен жить в хоромах и дворцах...

Дорогие гости

За то время, что я поселился в своем доме, немало перебывало у нас гостей, разных и отовсюду.

Однажды заявился один седой человек. Переступил порог, глянул с улыбкой на меня, протянул руку.

— Ну, здравствуйте, камарадо Чебан!

— Доброго здоровья!

— Не узнаете?

— Нет, извините...

Присматриваюсь к нему больше. Что-то знакомое. Где же я видел этого человека? Где встречал? Эти умные серые глаза...