Книга Мороз и ярость - Лиззи Принс

увидят наше приближение из — за них. Почти все согласились с тем, что камеры предназначены для видеозаписи, а не для наблюдения. Я все еще хочу ударить своим мечом в объектив и помешать Богам получить свое шоу.

Престон впереди с Атласом, и напряжение между ними безошибочно нарастает. Понятно, что Престон хочет контролировать эту атаку, но Атлас — прирожденный лидер, что делает его лучшим выбором. Кроме того, он, может, и мудак, но он и близко не такой мудак, как Престон.

Мы останавливаемся перед двойными дверьми. На эбеновом дереве вырезана сцена, но слишком темно, чтобы я могла разобрать, что это. Я задерживаю дыхание, когда Атлас берется за одну дверную ручку, а Престон за другую. Они медленно открывают их, и я выдыхаю с облегчением, когда ни один скрип не выдает нашего присутствия. Я немедленно жалею об этом, потому что на меня нападает ужасная вонь, которая разносится по комнате, когда я делаю вдох. Я покачиваюсь на ногах, от паров кружится голова. Ублюдок. Комната — это горячая коробка с ядом Гидры.

Я подавляю кашель, натягивая рубашку до самого носа, как будто это поможет мне избавиться от токсичного зловония в легких. Нам нужно покончить с этим и убираться отсюда к чертовой матери.

Атлас и Престон входят первыми, остальные молча следуют за ними. Комната огромная. Потолок в два этажа высотой, а во всю стену — окна, выходящие на реку. Лунный свет проникает внутрь комнаты, давая нам достаточную видимость, чтобы не споткнуться обо что — нибудь.

В комнате девять односпальных кроватей, пять с правой стороны и четыре с левой. Это напоминает мне жуткие приюты из книг, которые я читала. Мой рот раскрывается от этого зрелища. Не знаю, почему это меня удивляет; вся эта ситуация чертовски странная. Один за другим мы встаем над кроватью, мы с Ларк направляемся в дальний конец комнаты, ближе к окнам. Глядя на кровать, я поражаюсь тому, насколько по — человечески выглядит эта женщина. Конечно, она немного напоминает мне вампира тем, как она спит: на спине, со скрещенными на груди руками и заправленной под мышки простыней.

Внутри меня закипает шепот вины. Правильно ли мы поступаем? Что, если я ошиблась, и они не какие — то древние монстры из мифов и легенд, которые питаются нашей энергией? И мы собираемся обезглавить их всех какими — то тупыми инструментами.

Атлас поднимает руку, и я отбрасываю свои сомнения. Мы не можем позволить себе роскошь сомневаться. Ларк стоит немного позади меня и слева, следя за тем, чтобы мой клинок не порезал ее. Я жду знака от Атласа, и как только он опускает руку, Ларк ахает.

Как будто прогремел взрыв, и все зашевелились. Глаза сестры на кровати передо мной резко открылись, что заставило Ларк ахнуть. Я едва успеваю отпрыгнуть, как рука, полная черных когтей, замахивается на меня. Раздается шипение, когда жидкость попадает на пол. Срань господня. С ее ногтей капает яд, достаточно мощный, чтобы проесть камень.

Время колебаний закончилось. Я поднимаю свой меч и опускаю его, отсекая голову Гидре передо мной.

— Черт возьми, Рен. — Ларк хватает меня сзади за рубашку, оттягивая назад, когда голова катится по полу с отвратительно влажным шлепком.

Я отступаю назад и осматриваю остальную часть комнаты. В ней полный хаос. Похоже, наши усилия были не так своевременны, как нам бы хотелось.

Черт.

Немного света было бы чертовски кстати прямо сейчас. Не могу сказать, у всех ли в голове мысли о своих сестрах, но рискну предположить, что ответ отрицательный. Кто — то кричит в другом конце комнаты, но я не вижу, что происходит.

— Их слюна подобна кислоте, — кричит Дрейк.

— С их когтей капает яд! — кричу я в ответ на случай, если никто из остальных еще не обнаружил это драгоценное явление.

В дальнем конце комнаты вспыхивает свет. На стене висят настоящие факелы, почему бы им не быть там? Теперь, когда мы не окутаны тьмой, очевидно, что мы не обезглавили всех сестер. Шафран и Джейд противостоят очень разъяренной женщине. Джаспер и Грир замахиваются на другую сестру, которая замахивается на них своими ядовитыми когтями и шипит, как разъяренная кошка.

Движение у моих ног заставляет меня пожалеть о желании выйти на свет. Открывшееся мне зрелище навсегда запечатлеется в моем мозгу. Это материал из ночных кошмаров. Голова на полу трясется, когда из шеи вырастает новое тело взамен того, что все еще лежит в кровати. Тело, у которого сейчас отрастает голова.

— Они отрастают снова, — кричу я, поднимая меч, но затем останавливаюсь. Что, если я снова отрежу головы, и у каждой из них вырастет еще одна голова или туловище, пока вместо одной не станет четыре? — Нам нужно поторопиться.

На другом конце комнаты Шафран кричит, когда одна из Гидр вспарывает ей живот своими смертоносными когтями. Это нехорошо. У меня кружится голова от густо загрязненного воздуха, и я двигаюсь слишком медленно. Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше шансов, что никто из нас не выберется отсюда живым.

— Какой у нас план? — Кричу я, делая шаг в сторону от неудачно проведенного научного эксперимента у моих ног.

— Нам нужно оторвать головы у остальных, пока они не отрасли снова, — кричит Атлас, и начинается лихорадочная перестановка.

— Сюда, — зовет Джейд оттуда, где Шафран корчится на земле. Их сестра превратилась в получеловека — полумонстра. Во рту у нее слишком много зубов, и с них капает едкая кислота на землю, пока она не растекается у ее ног.

— Как, черт возьми, мы должны отрубить им всем головы одновременно, когда они превосходят нас численностью? — Я осматриваю комнату, замечая все больше появляющихся регенерирующих тел и голов.

Дрейк хватает факел со стены и тычет им в бок сестры, стоящей перед ним. Она вспыхивает, как костер. Ну и черт. Может быть, ее кислота похожа на бензин. Дрейк отшатывается в удивлении, очевидно, тоже не ожидая такого исхода. Атлас выхватывает факел у него из рук и поджигает еще двух чудовищных женщин.

Плюсы огня в том, что он, кажется, полностью ослабляет Гидру. Минусы в том, что воздух практически смертелен. Я беру статуэтку змеи с тумбочки возле кровати и швыряю ее в окно. Стекло разбивается, и в комнату врывается свежий воздух. Этого недостаточно, чтобы избавиться от ядовитого зловония, но, по крайней мере, я могу дышать без того, чтобы мои легкие не сжимались в груди.

В комнате находится полдюжины пылающих сестер, кричащих и корчащихся от боли;