Книга Приют гнева и снов - Карен Коулс

class="p1">– Теперь все кончено? – спрашиваю я.

– Да-да. Полагаю, что все конечно.

– Раньше я была счастливее, – говорю я, – пока не узнала, что потеряла. Лучше вам было оставить меня такой, как раньше.

– Возможно. – Он трет глаза. – И все же вы излечились, а это значит, что метод работает. Вопрос в том, какую цену приходится за это платить.

– Мод сможет вернуться к прежней жизни, – выдыхает Такер. – Она сможет снова заниматься наукой.

– Да, – с энтузиазмом кивает Диамант, и я киваю, Такер улыбается, и ни один из нас не верит в это. – Вы со всем справились, Мод, – продолжает он. – Теперь вам нечего бояться, все конечно.

Возможно, для Диаманта и Такер все действительно кончено, но для меня это не закончится никогда.

Глава 34

На следующий день кабинет Диаманта выглядит совсем по-другому. Он будто лишен жизни, холоден и сер, прямо как моя комната. В камине не потрескивает и не мерцает огонь.

Он состарился с момента нашей первой встречи. Каким же утомленным он кажется мне теперь. Из его глаз исчез свет, словно кто-то отнял у него все надежды, как и у меня когда-то давно.

За моей спиной с легким щелчком закрывается дверь, и мы остаемся наедине.

Я сажусь на стул, с удовольствием глажу покатые подлокотники из крепкого дерева. По крайней мере, они остались прежними, такими же неизменными и надежными.

– А теперь, – лицо Диаманта расплывается в широкой и неубедительной улыбке, – пришло время для новой фотографии.

Он закрепляет занавеску двумя крючками у стены и ставит перед ней стул.

– Значит, я действительно выздоровела?

– На мой взгляд, вы вполне здоровы.

Он приносит камеру и трехногую конструкцию из-за шкафа.

Я поднимаюсь и сажусь на стул перед занавеской, пока он готовит камеру. Складываю руки на коленях и стараюсь не двигаться, глядя прямо в аппарат. Он думает, что я исцелилась, а значит, нужно вести себя подобающе.

Диамант исчезает под черным покрывалом. На этот раз я не подскакиваю, когда камера взрывается.

– Вы выглядите совсем не так, как в тот первый день, – замечает он. – Вы полностью преобразились.

– Значит, теперь меня отпустят?

Он протирает глаза.

– У моего коллеги нет выбора, ведь он сам объявил вас полностью излечившейся, да еще и в присутствии посетителей.

– Он был в ужасе, когда понял, что сделал. – Мои губы сами растягиваются в улыбку.

– Да. – Вокруг глаз Диаманта проступают морщинки. – Да, это так.

Уомак не отпустит меня. Он найдет повод, чтобы удержать меня здесь. В этом я нисколько не сомневаюсь.

Дверь распахивается, и возникает Уомак – собственной персоной.

– Как я слышал, вы покидаете нас, Диммонд. – Он бросает торжествующий взгляд в мою сторону.

– Нет, – отвечает Диамант. – Я не намерен бросать своих пациентов.

– Понятно. – Уомак делает шаг вперед и медленно и осторожно закрывает дверь.

– Я бы хотел, чтобы вы нас оставили. – Голос Диаманта на удивление тверд.

– Уверен, что так и есть. И с какой стати, хотел бы я знать.

– Прошу прощения?

Уомак усаживается в кресло, раздвигает ноги.

– Вы же проводили сеансы гипноза в присутствии ассистента, в том числе и в комнате пациента?

Диамант хмурится.

– Иногда, действительно. Почему вы спрашиваете?

– С этой… – Уомак тычет трубкой в мою сторону. – Вот с этой сумасшедшей?

– С этой пациенткой, да. – Диамант хмурится сильнее. – Но лишь спустя некоторое время, а затем только…

– Не с другими пациентами?

– Нет, впрочем, не понимаю, какое отношение это имеет к делу.

– И какова же была ваша мотивация? – Уомак насмешливо поднимает бровь.

– Мотивация? – Диамант бросает взгляд на меня. – Из соображений конфиденциальности, само собой.

– Вот как? – Уомак ухмыляется. – Не для того ли, чтобы воспользоваться положением пациентки в бессознательном состоянии?

Кровь приливает к шее Диаманта, краска поднимается к щекам, а затем отступает, его лицо приобретает пепельно-серый оттенок.

– Как вы смеете, сэр! – Его губы белы, как у мертвеца. – Как вы смеете? Я этого не потерплю.

– Остается верить вам на слово.

Диамант откашливается.

– Да, даю вам слово – как врач и джентльмен. – Его кадык прыгает вверх и вниз, пока он сглатывает снова и снова.

– И я даю вам слово, – вмешиваюсь в их разговор я. – Если бы произошло нечто неподобающее, я бы это знала.

Уомак медленно, невыносимо медленно поворачивает голову.

– Имбецилка заговорила. – В его глазах читается угроза насилия, мой пульс учащается. – Твое слово, Мэри, – его губы снова кривятся, – не значит ничего. Оно ничтожно. Ты была в бессознательном состоянии, как это с тобой часто случается. – Он оборачивается к Диаманту. – Если вы будете упорствовать и держаться за свою должность, доктор Диммонд, то вы не оставляете мне иного выбора, кроме как донести мои опасения до членов комиссии. Однако если вы уйдете по собственному желанию, я не буду предпринимать таких шагов.

Диамант кивает с коротким горьким смешком:

– Убирайтесь. Убирайтесь из моего кабинета.

– С удовольствием. – Уомак кланяется и исчезает, не закрывая за собой дверь. Его радостное насвистывание разносится по коридору.

Как Диамант дрожит. Неровной поступью он пересекает комнату.

– Надеюсь, вы понимаете, что ничего дурного между нами не произошло, – говорит он.

– Я бы ни за что не поверила ни одному слову Уомака, – говорю я. – Он убил моего ребенка.

Диамант опускает занавеску, отдергивает ее.

– В то время он работал здесь, Мод. Я проверял.

– Но я видела его.

Я как сейчас вижу его лицо в изножье кровати, от усилия жилы вздуваются на шее, пот катится по нему градом.

– Как вы видели тогда Имоджен за фортепиано в галерее? – Диамант смотрит на меня. – Вы уверены, что это был он? Полностью уверены, вне всяких сомнений?

– Да, – говорю я. Но уверена ли я? Правда? Ведь я и правда была убеждена, что видела Имоджен за фортепиано, хотя это не могла быть она.

Диамант проводит рукой по лбу, оставляя пыльную полосу.

– Он не самый приятный коллега, с которым мне доводилось работать, но – похищение? Удержание в плену? – Он качает головой. – Этому никто не поверит.

Конечно, он прав. Даже если это и правда, все поверят Уомаку, а не мне.

– И мой ребенок не лежит в болоте? И никогда не был в болоте?

– Нет, Мод, не был. – Он встречается со мной взглядом. – Самые яркие и убедительные кошмары являются нам в состоянии лихорадки. Вы были тяжело больны, почти на грани смерти. Вам они кажутся реальностью, но, поверьте мне, это не так.

– Тогда что с ней случилось?

– Думал, вы и сами поняли. Ребенок был мертворожденным. – Он берет со стола метрическую книгу. В ней аккуратным почерком выведено: «Ловелл, Мэри.