Книга Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил

был запечатлен труп обнаженной женщины, лежащей на полу черной часовни. Огромные, карие глаза этой женщины неподвижно уставились вверх. На втором снимке было сфотографировано то же тело, но уже на первой стадии разложения. Далее висела третья фотография, затем четвертая.

Дрожа как осиновый лист, Бухер привалился к стене, чтобы не упасть. Рука его потянулась к одной из фотографий, и та соскользнула на пол. Пошатываясь, Бухер вышел из комнаты, с трудом сдерживая приступ тошноты. Он прикрыл за собой дверь и двинулся вдоль коридора, пытаясь собраться с мыслями.

У дверей часовни лежала собака. Взглянув на Бухера, она неохотно отодвинулась, пропуская его. Бухер постучал в дверь. Ладони его покрылись липким потом, и он молился лишь об одном — выдержать то, что ему предстояло увидеть.

Но войти было необходимо. Он должен знать, что же происходит здесь, в этой недоступной лучам света комнате. Ни звука не доносилось изнутри. Легонько приоткрыв дверь, Бухер шагнул внутрь помещения. Через мгновение глаза его свыклись с темнотой и прямо перед собой он разглядел юношу: искаженное гневом лицо с горящими ненавистью глазами; пальцы, вцепившиеся в руки отца. Пот струился по лицу юношц,

Пока Бухер оглядывал часовню, животный страх охватил его. Дыхание сперло, однако старик не заметил вокруг ничего необычного, никаких новых кошмарных экспонатов.

— Поль, — голос юноши заставил старика оцепенеть. Этот голос походил скорее на отрывистый лай.

Бухер невольно отпрянул от двери.

— Оставь меня.

Бухер повиновался и, выйдя, притворил за собой дверь. В коридоре он вздохнул с облегчением.

Уже в гостиной Бухер плеснул в бокал виски и вызвал дворецкого. Старик тут же явился. Он вошел, склонив набок голову, словно побитый пес.

— Ты что-нибудь знаешь об этой посетительнице? Об этой молодой женщине?

Джордж насторожился. Переведя дух, он заговорил:

— Я знаю только, что сюда приезжала машина, сэр. Молодой господин попросил меня найти кого-нибудь и отогнать ее прочь отсюда, чтобы невозможно было ее отыскать. И в чем я точно уверен, так это в том, что машина принадлежала молодой леди.

— Но почему ты не сообщишь мне об этом? Ты прекрасно знаешь, что обязан докладывать мне обо всем необычном.

— Он не разрешил мне, сэр. И он непременно узнал бы, если бы я не повиновался. — Старик вздрогнул. — Он уже наверняка в курсе, что я вам тут сейчас наговорил. От него ничего не скроешь.

Бухер едва заметно кивнул и жестом велел Джорджу уйти. Но тот переминался с ноги на ногу.

— Я надеюсь, он не рассердится, — вымолвил он, наконец, с заискивающей улыбкой на лице. — Мне немного осталось, и я всю свою жизнь верой и правдой служил ему. Он ведь не проклянет меня на муки вечного спасения?

Бухер скривился.

— Нет. Вот этого-то он сделать как раз и не может. Это не в его силах. Успокойся, старик, твоя-то душа проклята во веки веков.

— Да, сэр, — проясняясь в лице, подхватил дворецкий. — Я надеюсь.

Ожидая Дэмьена, Бухер в окно рассматривал лужайку перед особняком, лес и дали, открывающиеся за ним. Стояла полнейшая тишина. Воздух словно застыл: не ощущалось даже легкого дуновения. Внезапно Бухера пронзило острое желание оказаться там, на природе, подальше от этого дома, и ни от кого не зависеть.

Он не заметил, как вошел юноша. Услышав свое имя, старик вздрогнул и обернулся. Дэмьен-младший выглядел как обычно, лишь на лице проступали бледность и следы усталости.

— Ты не заболел? — встревожился Бухер.

Юноша отрицательно покачал головой.

— Нет. Это все из-за Него. Я ощущаю Его повсюду. Его влияние. Его мощь. — Дэмьен без сил рухнул в кресло. Устремившись к нему, Бухер вдруг почувствовал необыкновенный прилив нежности и беспокойства за жизнь этого юноши. В конце концов, судьбу он выбирал не сам. Приблизившись к Дэмьену, старик вспомнил, что собирался сообщить юноше нечто важное.

— Мы столкнулись с проблемой?

Дэмьен уставился на старика.

— Ты, кажется, слышал, я упоминал как-то о Филиппе Бреннане.

Юноша хмыкнул и отвернулся. Бухер продолжал:

— Похоже, что он…

Но Дэмьен не дал ему договорить.

— Все нормально, Поль.

Бухер настороженно взглянул на него. А Дэмьен бесстрастно объявил:

— Он сам себя уничтожит.

«Разумеется, — подумал Бухер, — этого и следовало ожидать. Где бы ни возникала хоть малейшая угроза, Дэмьен был начеку и действовал наверняка. Так что его, Бухера, беспокойство за жизнь этого юноши было абсолютно излишним, просто даже неуместным». И вдруг старик вспомнил о фотографиях в комнате Дэмьена.

— Кто эта женщина? — спросил Бухер. — Откуда у тебя эти снимки?

Юношу передернуло.

— Это Он подослал ее. Она была похожа на фавна.

— О, Господи, — вырвалось у Бухера.

— Не кощунствуй, — оборвал его Дэмьен.

— А где тело? Где останки?

— У меня есть прекрасный способ отделываться от них. — На лице юноши блуждала странная улыбка. — В конце концов, мне это положено по законам крови.

Ладони Бухера вспотели. Вскочив с кресла, он пристально посмотрел на сына Дэмьена.

— Но ведь это безумие, — почти выкрикнул старик, — это… — он силился подобрать нужное слово, но никак не мог найти его, — это… это недостойно. Твой отец никогда не падал так низко. Ни разу не марал он таким образом своих рук. — Лицо Бухера покрылось красными пятнами от внезапно охватившего его гнева. — Твой отец…

Дэмьен вскочил.

— Заткнись, — рявкнул он с такой силой, что Бухер, резко отпрянув, упал на софу.

— Никогда больше не заикайся о моем отце. Это приказ.

Бухер все еще пытался возражать.

— Никогда бы он не пошел на такое. Все его поступки служили определенной цели. Существовал метод. Вот ты все время говорйшь о разрушении, а твой отец имел в виду контроль. И все было направлено на то, чтобы контролировать мир и владеть человеческими душами…

— Что-о? — яростно прорычал Дэмьен-младший. — Ты еще смеешь утверждать, будто мой отец хоть на миг задумывался о ваших никчемных душонках? Ты смеешь считать, что они его могли интересовать?

Бухер сорвал со своего пальца перстень и ткнул его. юноше прямо в лицо, указывая на три шестерки. Затем твердо произнес:

— И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их, или на чело их; И что никому нельзя будет ни покупать ни продавать, кроме того, кто имеет сие начертание, или имя зверя, или число имени его.

Бухер поднялся во весь рост.

— Это из «Откровения», — разъяснил он. — Покупать или продавать. Контролировать. Вот на что мы отдали столько сил. Чтобы он смог…

— Заткнись же ты наконец, — с губ юноши стекала слюна. — И не цитируй мне всю эту чушь. Ты