Книга Пятно - Павел Корнев

—Странно…

—Не отвлекай! Я тут думать, между прочим, пытаюсь!

—Ну и что ты надумал? — не упустил Кузнецов возможность меня поторопить.

—Сейчас срежем через сквер, а там по Елькина совсем ничего останется.

—Сквер? — удивился опер. — Какой сквер?

—Да вон тот, — указал я на участок спекшейся земли метрах в ста от нас. — Это сквер. Бывший.

—Понятно, — с заметным облегчением усмехнулся федерал. — А то я уж бояться начал, что тебе слишком сильно вчера по голове настучали.

—Слишком сильно — это сто процентов. Но не настолько, чтобы умом тронуться, можешь не волноваться. — Я прикоснулся к почти спавшей опухоли под правым глазом и, натянув перчатки, пробормотал себе под нос: — «Тело в синяках, все дрожит от холода…»

—Чего?

—Холодно, говорю!

—Есть такое дело, — поежился опер. — Днем, думаю, теплее будет.

—Ладно, двинули…

—С Богом!

—Вот уж не думал, что ты верующий, — удивился я.

—Почему? — Кузнецов остановился на обочине и уставился себе под ноги, изучая дорожное полотно. — Как это должно проявляться, по-твоему?

—Смутили кое-какие моменты, честно говоря.

—Работа есть работа.

—Это понятно.

Я уже собрался перебежать через дорогу, но вцепившийся в руку федерал рванул меня обратно.

—Ты чего? — возмутился я.

—На асфальт обрати внимание, — посоветовал опер.

—А что с ним не так? Вроде порядок.

—Слишком чистый. Везде листва и пыль, а тут будто влажную уборку каждый день проводят.

—О, блин! — Я завертел головой по сторонам, приметил валявшийся неподалеку обрезок трубы и зашвырнул его на проезжую часть. Тот упал почти без стука и моментально погрузился в асфальт едва ли не наполовину. — Придется обходить.

—Придется, — вздохнул Кузнецов.

—Да не проблема. Ты скажи, как на эту ерунду вообще внимание обратил?

—Это, по-твоему, тоже ерунда? — Опер указал на сорванную взрывом башню танка с заметно изогнутым стволом пушки.

—А с ней-то что не так?

—Ты ее видишь?

—Вижу.

—А танк?

—Танк?

И в самом деле — боевой машины поблизости не наблюдалось. Если только…

Я пригляделся и присвистнул от удивления: на той стороне перекрестка из асфальта торчали борта почти полностью ушедшего под землю танка.

—Вот блин!

—Вот тебе и блин!

—Да ладно, вон уже опять пыль и мусор. Там перейдем.

—А что это могло быть?

—Без понятия.

—Вот это меня и беспокоит, — признался федерал. — Ничего-то ты толком не знаешь. Могли вляпаться.

—Ну, стопроцентной гарантии тебе никто бы не дал.

—Давай дальше внимательней.

—Лады.

Я в последний раз пробежался взглядом по домам на той стороне перекрестка, не заметил ничего подозрительного и рванул через дорогу. Не останавливаясь, проскочил выжженный сквер и, прислонившись к стене здания районного суда, попытался успокоить сбившееся дыхание. В голове шумело, ребра при каждом вздохе обжигала острая боль. Совсем плохой стал…

—Сдулся? — остановился рядом ничуть не запыхавшийся опер и настороженно задрал голову. Но правое крыло здания от бомбежек не пострадало, и опасаться падения на голову обломков не приходилось. Если только что-нибудь специально скинут, но проще в спину пальнуть, чем такой фигней маяться.

—Мог бы меня вчера и раньше вытащить…

—Ой, не начинай только! Успей негры открыть огонь, и отбитые ребра показались бы тебе сущей ерундой. — Кузнецов выщелкнул из блистера какую-то таблетку и протянул мне: — Держи.

—Это что опять?

—Стимулятор.

—Мне не поплохеет потом?

—С одной таблетки ничего не будет. Только не жуй и не глотай. Рассосать надо.

—Дай попить, а то горло совсем пересохло.

—Держи.

—Спасибо. — Я сделал пару глотков, сунул таблетку под язык и с интересом уставился на опера. — Мне послышалось или ты действительно употребил слово «негры»?

—Употребил — и что? — Кузнецов выглянул из-за угла и махнул мне рукой: — Пошли…

—Но это же неполиткорректно! Надо говорить — афропереселенцы!

—Правда?

—Ага. Вас разве не инструктировали?

—Отвали!

В середине здания суда зияла огромная дыра, но, к счастью, обрушившая стены взрывная волна была направлена внутрь, и нам не пришлось перебегать на другую сторону улицы, чтобы миновать завалы.

—А вообще, тебя вполне могут привлечь за расизм и шовинизм. Еще и приверженцем идей ку-клукс-клана выставят. Взял и четверых негров завалил, — продолжил издеваться я над федералом.

—Забыл предупредить, — начал медленно закипать опер, — стимуляторы могут речевое недержание вызвать. Ты уж контролируй себя, пожалуйста. А то выболтаешь какую-нибудь страшную тайну, потом локти кусать будешь.

—Расист, — решил я добить его.

—Пошел ты! — буркнул не на шутку разозлившийся Кузнецов. — Плевать мне на цвет кожи! Важно, по какую сторону закона человек находится, и все! Закон един для всех! Если ты отморозок, то белый, черный или фиолетовый, роли не играет!

—Слова правильные, но противные человеческой природе. А значит, насквозь фальшивые…

—Сейчас сам тебе вломлю не хуже афропереселенцев.

—А, понял! Тебя же через сканер после возвращения прогонят! Очкуешь?

—Ты заткнешься…

—Тихо! — перебил я федерата и присел, прячась за стоявшей на тротуаре машиной с крышей, смятой упавшим сверху бетонным обломком. Здание суда к этому времени осталось позади, но сбоку нас продолжала прикрывать соседняя многоэтажка. — Смотри!

—Что такое? — присоединился ко мне опер.

—Бинокль достань.

—И? — Кузнецов рискнул осторожно приподняться над капотом и спросил: — Куда смотреть?

—На той стороне перекрестка. Прямо посреди дороги.

—Пока ничего не вижу… — прошептал опер и тут же выругался: — О, черт! Как ты заметил?

—Что там такое?

—Сам глянь.

Я взял у него из рук бинокль, отрегулировал резкость под себя и почти сразу различил в утренних сумерках протянувшиеся над землей нити. Одни потоньше, другие потолще. Все бы ничего, но слишком они гигантскую паутину напоминали.

—Не могли пауки так быстро мутировать, — забрав бинокль, заявил федерал некоторое время спустя.