Книга Пятно - Павел Корнев

—Было за что.

—Можно подумать, это проблему решило, — хмыкнул я и закрыл глаза.

И почти сразу, не слушая больше Кузнецова, начавшего что-то бубнить о равных правах, заснул. Точнее, провалился в забытье. Но и это было совсем неплохо…

Растолкал меня опер ни свет ни заря. Не выспался толком.

—Ты как себя чувствуешь? — уточнил Кузнецов, затягивая ремни бронежилета.

—Жрать хочу.

Сглотнув слюну, я прикоснулся к лицу и с удивлением обнаружил, что оно почти не болит, да и отбитые ребра ныли не слишком сильно. Терпеть, по крайней мере, можно.

—Держи, — тут же протянул федерал хлебец и напомнил: — Укол поставить не забудь.

—А таблетки?

Опер приложил ладонь мне ко лбу и, удовлетворенно хмыкнув, заявил:

—Пока повременим. Температура если и есть, то небольшая.

—Лады.

Я быстро прожевал хлебец, отряхнул крошки с ладоней о штанину и, стиснув зубы, воткнул в ногу иглу одноразового шприца. Вогнал дозу антибиотика, тихонько зашипел от боли и начал копаться в рюкзаке.

—Ты завтракать собрался? — удивился Кузнецов, когда я вытащил банку консервов.

—А что, выходить пора?

—Да нет, темно пока. Заранее тебя разбудил.

—Тем более! — обрадовался я и, оторвав крышку, клинком выудил из банки кусок ветчины. — Присоединяйся, а то на своих концентратах загнешься скоро.

—Смотрю, тебе и в самом деле лучше стало, — хмыкнул опер и достал вилку.

—Да звери калечить не собирались просто. Так, оплеух надавали. Наверное, сначала про туристов разузнать хотели.

Вдвоем мы быстренько опустошили банку, напились воды и уже тогда начали собираться. Заглянувший в багажное отделение федерал приволок оттуда трофейное оружие и мой наган.

Я сунул револьвер в кобуру и вздохнул, прислонив автомат к стене:

—Блин, уже забыл, какой он неподъемный. Опять надрываться…

—Это ты еще без бронежилета, — злорадно улыбнулся Кузнецов.

—Сдается мне, это была не самая лучшая идея, — взвесив броник в руках, засомневался я в необходимости постоянно таскать на себе такую тяжесть.

—Знаешь, Володя, — покачал головой опер, — на самом деле я б на тебя еще и каску напялил, да только нет у нас каски. Надевай быстрей.

—Да он огромный просто! И что с курткой делать?

—Поверх надевай.

—А кобура с наганом? А ствол в кармане?

—Придумаем что-нибудь.

Я тяжело вздохнул, но спорить не стал и, отцепив от ремней кобуру, кое-как натянул на себя бронежилет. Похохатывавший опер принялся затягивать ремни, то и дело заставляя меня повернуться к нему то одним боком, то другим.

—Ну вот, просто замечательно! — закончив наконец возню, отступил он на шаг и посмотрел на меня со стороны. — Сразу видно, суровый боевик.

—Иди ты! — ругнулся я и попытался согнуться. Получилось не очень. — На первом же привале сниму.

—Дело твое, конечно, но не советую.

—Видно будет. С кобурой что?

—Сбоку на ремень прицепи. И китайца с другого боку закрепи. Нет, так чтобы рукоять вниз смотрела. Ага, липучки подтяни. Вот, теперь порядок.

Разобравшись с оружием, я до максимума удлинил ремни рюкзака и закинул его за спину. Взял автомат, представил, как выгляжу со стороны, и невольно улыбнулся. Суровый боевик!

Было бы смешно, не дави так броник на отбитые ребра. Да и тяжело с непривычки. Хорошо хоть чудо-лекарства Кузнецова и в самом деле помогли. Иначе бы точно тут на пару-тройку деньков задержаться пришлось.

—Ну, выходим? — Опер закинул на плечо какой-то длинный чехол и подошел ко мне: — Ты как?

—Готов, — вздохнул я и взял на изготовку автомат. — Слушай, а что это у тебя такое?

—Снайперская винтовка, — невозмутимо ответил федерал.

—Вот как? И где же ты ее откопал?

—Пока тебя искал, на захоронку имеданцев наткнулся. Они у моих парней все оружие забрали, а в дело пустить не успели. Патронов запасы пополнил, да и винтовка пригодится.

—Понятно, — с сомнением глянул я на Кузнецова. И когда он только все провернуть успел? Пока меня звери пинали или уже после, вместо того чтобы товарищу первую помощь оказывать? — А мне чего «калаш» не взял?

—Слушай, не подумал просто. Да и времени было в обрез.

—Ну-ну…

—Да перестань ты! На, лучше таблетку съешь.

—Это что?

—Общеукрепляющее.

Я проглотил переданную федералом горошину и подхватил автомат.

—Пошли.

—Открываю. — Опер повернул какой-то рычаг, потом поднапрягся и одним движением сдвинул люк в сторону.

Не знаю, кто удивился неожиданной встрече больше: мы или с рычанием рвавшая мертвого негра стая собак. Наверное, все же одичавшие барбосы. Ума дать деру от дармовой кормежки им не хватило, и я поспешил открыть огонь.

Приклад будто прирос к плечу, ствол автомата в этот раз из стороны в сторону почти не гулял, и расправиться с падальщиками удалось за считаные секунды. Не ушел никто.

—Неплохо, — одобрительно похлопал меня по спине Кузнецов. — Думаю, в любой живодерне тебя с руками оторвут.

—Иди ты! — Стараясь не смотреть в сторону истерзанного тела, я выпрыгнул из люка и поспешил отойти в сторону. — Нельзя было оттащить его отсюда, что ли?

—А зачем? — удивился опер.

—Да, действительно — зачем? — вздохнул я и покрутил правым плечом.

—Сильная отдача?

—Нет. То ли бронежилет смягчил, то ли приклад с какой-то амортизационной начинкой.

—Нам куда теперь?

—Дай подумать.

Я оглядел окрестности и задумался. Светать только начинало, и затянувшая небо серая пелена казалась наброшенным на город ватным одеялом, а соседние дома пока еще терялись в полумраке. И все же терять время не стоило. Солнце скоро встанет, да и чем раньше уберемся отсюда, тем лучше. Мало ли кто еще пожалует.

—А это что такое? — ткнул меня в бок Кузнецов и указал на возвышавшуюся над серыми силуэтами домов словно подсвеченную мощными фонарями высотку, верхняя треть которой по наклону вполне могла поспорить со знаменитой Пизанской башней.

—Не пихайся ты! — прошипел я и зашагал к перекрестку. — Ну, наклонилось здание, и что?

—Меня не наклон интересует, — фыркнул опер. — Почему оно будто оплавленное все? И почему светится? Что с ним такое случилось?

—А никто не знает. — Облицованная синими фасадными панелями высотка и в самом деле весьма напоминала заплывшую воском свечу, но местные на такие причуды внимания давно уже не обращали. Не падает — и хорошо. — Никто не видел. А те, кто видел, ничего никому уже не расскажут.