Книга Глубина моря; Открытое море - Анника Тор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Заметно что?
– Что вы влюблены друг в друга.
Штеффи не смогла удержаться от улыбки, видя радость Нелли.
– Вы целовались? – продолжала Нелли с воодушевлением.
– Да.
Взгляд Нелли стал мечтательным. Штеффи хотела было сказать сестре, что та еще мала для таких разговоров, но вспомнила, что сама была на несколько месяцев младше Нелли, когда влюбилась в Свена.
– А ты? Тебе кто-нибудь нравится?
– Из мальчиков?
– Да.
– Не знаю. Я об этом не думала.
Нелли наморщила лоб.
– Что чувствуют, когда влюбляются?
– Смотришь на того, кого любишь, и теплеет в груди. Хочется проводить с ним все время. Надеешься, что он тоже о тебе думает.
– О! – сказала Нелли.
– Ты могла бы так про кого-нибудь сказать?
– Среди мальчишек – нет, – ответила Нелли. – Но, может быть, Карита…
– Какая Карита?
Штеффи не сразу вспомнила, как зовут художницу, снимающую дом у тети Альмы. Она пишет портрет Нелли.
– Неужели она так сильно тебе нравится?
– Она красивая, – сказала Нелли. – Она смотрит на меня по-особому. Словно видит то, что не видят другие. Она обнаружила у меня эфирную ауру.
– Художники видят больше других, – заметила Штеффи. – Во всяком случае, я так думаю. Но…
– Она сказала, что я замечательная натурщица, – продолжила Нелли. – В сентябре я увижу свой портрет. На вернисаже. Ты тоже сможешь пойти. Карита обещала.
Штеффи смотрела на сестру, на ее радостное возбуждение. «Хорошо бы Нелли не разочаровалась, – подумала Штеффи. – Надеюсь, Карита действительно такая замечательная».
– Местные мальчишки просто еще маленькие, – сказала Штеффи, чтобы сменить тему. – Но подожди, годика через два они повзрослеют. Глядишь, и ты обручишься, как Бриттен.
Нелли скорчила гримасу.
– Бриттен кривляка.
– Да нет!
– Настоящая кривляка! Хорошо, что ты от них переедешь. Я смогу чаще навещать тебя. Когда ты переезжаешь?
– Первого сентября.
Осталось чуть больше месяца. Скоро начнется настоящая взрослая жизнь.
Когда Нелли ушла, Штеффи села за стол и принялась писать письмо тете Эмилии. Откладывать некуда, пора поставить в этом деле точку.
«22 июля 1945
Дорогая тетя Эмилия!
Большое спасибо за письмо. Я была рада узнать, как у вас обстоят дела, и, конечно, мне очень жаль Петера. Во всяком случае, он погиб за свободу, а не был убит, как многие другие. Вы можете им гордиться.
От папы никаких вестей. Я даже начала собственные поиски, но все безрезультатно. Здесь, в Швеции, в больнице для беженцев я встретила одного человека, который познакомился с папой в Освенциме. Они вместе шли в Германию. Этот человек не знает точно, но, скорее всего, папа умер.
Очень великодушно с вашей стороны пригласить нас с Нелли в ваш новый дом. Но приемные родители Нелли, у которых она живет с тех пор, как мы приехали в Швецию, хотят удочерить ее, и мне кажется, для нее так будет лучше. Она прекрасно освоилась, почти стала шведкой.
Что касается меня, я бы приехала, но не могу оставить Нелли, даже зная, что о ней позаботятся. Кроме нее у меня никого нет. Мы должны быть вместе. Надеюсь, вы, тетя Эмилия, поймете мои чувства и не посчитаете нас неблагодарными.
Я бы очень хотела переписываться с вами. Сообщите, если вдруг что-то узнаете о папе, я тоже буду держать вас в курсе моих поисков.
Большой привет от Нелли.
Всего наилучшего,
Штеффи».
Некоторое время она сидела, глядя на лежавший перед ней лист бумаги. Аккуратный немецкий почерк, за который ее так хвалили в школе, буквы сплетаются и складываются в слова. Решение принято. Назад дороги нет.
Штеффи решительно сложила листок и сунула в конверт. Написала американский адрес тети с дядей. Плейнфилд, Нью-Джерси.
Как бы сложилась ее жизнь там? Теперь она никогда об этом не узнает.
Завтра понедельник. Она отнесет письмо на почту и отдаст фрекен Хольм. Письмо отправится на другой берег моря. Американский почтальон бросит конверт в почтовый ящик тети Эмилии и дяди Артура. Штеффи представила себе ящик красного цвета. Он висит на невысокой ограде, окружающей белый домик с верандой. За оградой тщательно подстриженный газон, к домику ведет прямая дорожка. Тетя Эмилия обнаружит конверт и торопливо вскроет его. Прочтет письмо, вздохнет и скажет дяде Артуру, если тот окажется дома:
– Девочки решили остаться в Швеции. А Антон, скорее всего, погиб.
А потом их жизни пойдут своим чередом. Тетя Эмилия и дядя Артур будут жить у себя в Плейнфилде. Нелли – на острове. А она сама – в Гётеборге.
В Вене не осталось никого из семьи Штайнер.
Неделя пролетела быстро. В воскресенье после обеда тетя Марта проводила Штеффи на пароход. В чемодане лежала чистая и тщательно выглаженная одежда.
– Береги себя, девочка.
– Конечно, тетя Марта.
Хватило нескольких прощальных фраз. Они достаточно поговорили на этой неделе. О маме с папой, о родственниках в Америке, о Нелли и ее удочерении. Штеффи говорила, тетя Марта слушала. У нее был дар слушать и задавать правильные вопросы. Штеффи только удивлялась, не понимая, откуда в ее голове берутся мысли, о существовании которых она и не догадывалась.
Жизнь лежала перед ней. Не такая, о которой она мечтала. Но, несмотря ни на что, ее собственная жизнь.
Штеффи распаковывала чемодан в комнате, которую делила с Май и ее сестрами. По лицу Май было видно, что ей не терпится узнать, как дела на острове, какое решение они с Нелли приняли. Но Май ни о чем не спрашивала, пока Бриттен находилась в комнате.
Наконец подруги остались одни, и Штеффи обо всем рассказала. Глаза Май наполнились слезами.
– О, Штеффи, – воскликнула она, – мне так жаль, что ты не можешь уехать. Но я так рада, что ты остаешься!
Вечером они со Свеном договорились встретиться у него дома. Штеффи рассчитывала побыть с ним вдвоем, ведь они не виделись целую неделю. Но у Свена были другие планы.
– Мы куда-то пойдем?
– Нас пригласили на день рождения, – сказал Свен. – Я обещал ребятам, что мы будем.
– Но ведь мы не виделись неделю!
– Это ненадолго.
