Книга Позднорожденные. Том 2 - Екатерина Шельм

– Слушаюсь, Шахране.

Линар обвел глазами темные окна. Свидетелей у этой сцены было не мало, но все они остались в тени.

Он пошел к себе. Руку нещадно жгло от любого движения. Но это ничего, слабая цена за возможность выставить Лейна сумасшедшим, готовым свести счеты с жизнью. Смотритель оказался в подходящем расположении духа. Он готовился умереть, ждал смерти и смог решиться. Мужества ему было не занимать. И смерть Софи его искренне огорчила. При других обстоятельствах Линар мог бы его уважать.

Синай присоединился к нему, спрыгнув с одного из мостиков.

– Это мало нам поможет, – сказал он мрачно.

– Лучше так, чем объясняться за его смерть. – Линар устало вздохнул. – Прости меня, ментор. Я не мог поступить иначе…

Синай промолчал. Линар не смог поймать его взгляд.

Он поднялся к себе на кнам, Синай остался у Финара. Нельзя было исключать возможность ночного нападения, но Линар строго-настрого запретил им вмешиваться, даже если люди станут вытаскивать его из постели прямо сегодня.

Он вошел в пустой тихий дом. Огляделся, словно видел его впервые. Около двери стояли сапожки Софи. Нежно-зеленые, сделанные для ее торжественного платья. Только сегодня он шнуровал на нем тесьму… Как оказалось – в последний раз.

Он прошел в спальню через столовую, избегая ее комнаты. Не мог сейчас войти туда и увидеть пустоту.

Зашел к себе, расшнуровал жакет и кинул его на пол. На минуту он замер, слушая тишину. Оглушенный и безразличный, он прислушивался к себе, так, словно из праздного любопытства пытался заметить, что именно причиняет большую боль. Ее вещи, что так ярко напоминают о присутствии? Мысли о завтрашнем дне, где его ждет позор и руки людских палачей? Разочарование в глазах брата, ментора и друга? Осознание, что все это было неизбежно, или жгучая вина, что не отстоял право Софи держать его за руку на проклятом празднестве?

Ничто из этого. Самым горьким было понимание, что по каким бы причинам это не случилось, и какие бы последствия не несло – это конец.

Вот и все. Сейчас он заснет тут один, а завтра утро встретит его одиночеством. Он прожил в нем всю жизнь, думал, что сжился с ним, привык. А потом в его жизнь вошла Софи, и все стало другим. Он вспомнил, как она плакала, впервые попав в его дом. Сердце не обмануло ее – он принес одни страдания в ее жизнь.

Линар снял сапоги, стащил через голову рубашку, стянул брюки. Он стоял в темноте, в стылом воздухе дома, в котором сегодня никто не озаботился включить обогреватели. Кожа его покрывалась мурашками.

Все правильно. Холод то, к чему ему следует привыкать. Так будет теперь до конца его дней. Он будет один, всегда.

Эльтан презирает его, Синай должно быть уже жалеет, что отдал ему службу, Шедар разочарован в нем больше, чем можно представить, а его Госпожа, ради которой он предал народ, навсегда потеряна для него.

«Может быть это не Лейну, может быть, это мне следовало прыгнуть с того балкона?» – насмешливо подумал он.

Если бы его смерть могла что-то решить, он бы не колебался. Но умереть сейчас было так малодушно. Умереть, втравив народ в войну, оставить это, как и всегда, на Эльтана, который и так несет ношу уже столько столетий? Нет. Он не может умереть. Ему предстоит бороться, и он не сбежит, как трус, только потому, что его сородичи в нем разочаровались. Как будто это происходило в первый раз.

Он провел пальцами по шраму, пересекающему грудь. Первый шрам, который оставил легендарный клинок Эльтана. В летописях его бывало величали «Слепящий врагов».

Тренировки с острым оружием – не редкость для эльфа. Ведь на них все заживает быстро. Синай щадил его, использовал деревянные тренировочные клинки, а если и брал железо, то затупленное.

После того, как Линар имел неосторожность украсть меч Эльтана, и просидел три дня на высокой площадке на ясене, Кайране посетил его тренировку. Об этом он предпочел не рассказывать Софи. Стыдился.

– Ты хотел посмотреть на мой меч, Джон? Что ж, смотри. – Эльтан вынул клинок из ножен, шагая в тренировочный круг.

От мысли, что ему, совсем еще мальчишке, нужно сойтись с легендарным Эльтаном, вооруженным непобедимым «Слепящим Врагов», у Линара подкосились коленки. Он позорно испугался, даже не в силах толково поднять свой меч. Легенды и слава победили его много раньше, чем сам клинок.

Эльтан рассек ему грудь, и Линар упал на колени, задыхаясь от боли и ужаса. Ужаса тела, не головы. Его тело, парализованное болью, полностью отказалось подчиняться.

– Ты боишься клинка, – сказал ему Кайране. – Такой трус недостоин держать его в руках. Если еще раз коснешься его, я отрублю тебе руку.

Линар смотрел, как кровь пропитывает его тренировочную рубашку, и задыхался, задыхался….

Рана была не так уж серьезна для любого эльфа. На самом деле Эльтан все же щадил его, ведь в его юности никто толком не знал, какая рана может его – полукровку – убить.

Истекая кровью, на заплетающихся ногах, ослепленный болью, он доплелся до дома и лег в постель.

Он лежал, постыдно роняя слезы ярости и боли, а кровь все текла и текла. Никто не учил его перевязывать раны, ведь эльфы были избавлены от таких хлопот. А его рана не желала закрываться. У любого эльфы она закрылась бы, а у него нет.

Финар тогда еще не был его распорядителем дома, Синай был лишь строгим ментором, а брат и отец ненавидели его. Мелана была в далекой Сигайне. Никто не пришел к нему, ему некого было ждать. Он пролежал многие часы один, истекая кровью. Его стало клонить в сон, но он, испуганный, сопротивлялся, думая, что умрет. Что синар ему, полукровке, недоступен, и он умрет, если сомкнет веки.

«Если бы они знали, что такая пустячная рана может меня убить, то рука Эльтана дрогнула бы… или нет? Может быть, они ждут, когда я умру и избавлю их от своего ненавистного присутствия?» – крутилось у него в голове.

Первый синар любой юноша переживал со страхом. Ментор был рядом, помогал уйти в темную непроглядную тьму, сравнимую со смертельным мраком. Не противиться ему, отдаться.

Линар не знал, что ждет его там, в темноте. Никто не знал. Он вставал и ходил, только ухудшая свое состояние. Он знал, что раз его раны не закрываются, значит и синар ему недоступен. Что эльфийского в нем – острые уши и только.

Наконец, он упал на пол и не смог подняться. Сон навалился на него, сознание утекало. Он думал, что не проснется. Он попрощался с жизнью.

Но он проснулся. Рана его исцелилась, но шрам никуда не делся. На эльфах они заживали, на нем нет. Оставались и лишь бледнели со временем. И все же его тело знало синар. Могло исцеляться. Он был эльфом, он доказал это, пройдя через боль и почти смерть.

Линар нахмурился. Отчего он вспомнил об этом сейчас? Пожалуй, потому что этой ночью он готовился пройти через еще одну смерть. Он откинул одеяло, лег, закутался и уставился в потолок.