Книга Мост через бухту Золотой Рог - Эмине Севги Эздамар

Из книг я почерпнула одно: когда-нибудь ночью произойдет революция, а потом настанет рай. Но до того будет долгий путь, и этот путь будет адом.

— Нет, — сказал поэт, — ад начнется только потом.

Он рассмеялся. Я рассмеялась тоже и подумала, что вот с ним я смеюсь, а с Керимом никогда. Керима я воспринимала слишком серьезно, независимо от того, что он делал — читал, ел или чесался.

Однаясды утром, когда все мелкие рыбачьи лодки объявили забастовку и вышли в Мраморное море, а между лодками резвились дельфины, я села в поезд и поехала в Анкару, где получила роль в местном театре, потому что учеба моя уже закончилась. Директором театра оказался наш комендант — коммунист из Берлина, который в Турции теперь считался крупным специалистом по Брехту и писателем.

— Добро пожаловать, сладкая наша! — приветствовал он меня вместе со своей женой Голубкой, как тогда, в Берлине.

Он ставил в театре свою собственную пьесу о девушке, которая может выжить при капитализме, только сделавшись проституткой или содержательницей борделя. Я боялась, что не смогу как следует сыграть на сцене проститутку, и спросила полицейского, стоявшего перед борделем в Анкаре, нельзя ли мне побеседовать с проститутками, потому что я собираюсь играть в театре роль проститутки.

— Я хочу научиться у проституток, как нужно играть проститутку.

Полицейский рассмеялся и сказал:

— Это вам нужно обратиться в полицию нравов, они выделят вам трех сотрудников, которые обеспечат вашу безопасность.

Начальник полиции нравов сказал:

— Я слышал об этой пьесе.

Он выделил мне трех полицейских, которые сопровождали меня повсюду, я заходила во все номера борделя по очереди и разговаривала с проститутками. Старые проститутки сидели у печки, молодые рассказывали. Было холодно, поэтому многие проститутки были в шерстяных носках и шерстяных жилетках. У каждой проститутки имелось две кровати: одна ее собственная, постель принцессы, большая, с красивым покрывалом, другая считалась ее рабочим местом. Все проститутки хотели мне помочь.

— Скажи, сестричка, а что ты хочешь знать?

— Покажи мне, как ты получаешь деньги от мужчин.

Проститутки показывали мне свои дневники, и каждая говорила: «Моя жизнь — это целый роман».

У ворот стояла мадам, мужчины выходили и платили ей, она скручивала деньги в трубочку, как папиросу, и засовывала бумажку себе под золотые браслеты.

Для выступления я тоже надела, как настоящая проститутка, белые шерстяные носки и скручивала деньги, которые я получала от мужчин, в трубочку, а потом засовывала их под браслет. Мужчины в зале смеялись, женщины нет. На премьеру пришли многие проститутки из борделя, они смотрели политическую пьесу о проститутке и громко аплодировали. Рядом с ними сидели знаменитые турецкие коммунисты, участвовавшие в гражданской войне в Испании. Один из них был тяжело ранен, теперь у него не было полподбородка. Когда мы отмечали премьеру, я сидела вместе с ним и с проститутками. Я рассказала, что у меня был испанский друг, и проститутки сразу захотели узнать его имя.

— Хорди, — сказала я.

Все проститутки одна за другой стали повторять его имя: «Хорди, Хорди, Хорди», а мужчина без подбородка сказал:

— Франко никогда не умрет.

Проститутки спросили:

— А кто такой Франко?

Мужчина без подбородка сказал:

— Враг Хорди.

Проститутки стали ругаться и молиться, чтобы этот Франко, враг Хорди, сдох как можно скорее и попал в ад, как и положено сукину сыну. После совместного отмечания проститутки и мужчина без подбородка решили проводить меня, по дороге неожиданно во всех домах и на улицах отключилось электричество. Проститутки зажгли спички и с зажженными спичками довели меня до моей квартиры. Здесь, в Анкаре, я жила у одного слепого студента, который как раз мыл посуду вместе со своим слепым другом. Один мыл, другой вытирал, и оба в темноте говорили о Марксе и Энгельсе, не зная о том, что в этой темноте есть еще другие люди. Мужчина без подбородка тут же вмешался в темноте в разговор, а проститутки спросили меня, что это за язык, на котором разговаривают эти люди, — язык слепых? Они начали говорить на своем проституточном языке, так что в результате все языки смешались в темноте — язык Маркса и Энгельса и язык проституток. Нам стало смешно, и мужчина без подбородка рассказал, что в 1960 году в Испании один священник продавал крестьянам места на небесах. Можно было купить тысячу квадратных метров, можно пять, в зависимости от средств, и крестьяне покупали себе место на небе, где они собирались жить после смерти. Проститутки решили в темноте купить шестьдесят квадратных метров неба. Одна из них сказала, что настоящая жизнь протекает в постели, и сколько места в постели, столько должно хватить и на небесах. Никто не знал, сколько квадратных метров в постели, и тогда один из слепых марксистов сказал:

— Пойдем, сестра, померим.

Он взял ее за руку и в темноте пошел прямиком в соседнюю комнату, а проститутка шла в темноте, как слепая.

На спектакли каждый вечер приходили: проститутки, социалисты, рабочие, в антракте они все вместе курили сигареты.

Когда в Стамбуле из-за всеобщей стачки, в которой приняло участие двести тысяч рабочих, было объявлено чрезвычайное положение и введен комендантский час, многие студенты из Стамбула приехали в Анкару Вечером перед театром выстроилась очередь, и кое-кто из зрителей в ужасе выскакивал из очереди, заметив у какого-нибудь студента, стоявшего перед ним или позади него, оружие под курткой. В руках у студентов можно было увидеть книгу, пособие для герильерос «Тактика уличных боев». Ночью в Анкаре пулями повредило множество фонарей. На следующее утро я шла в театр по осколкам и вдруг увидела человека, который, заложив руки за спину, медленно шагал, прокладывая себе путь сквозь нервозную толпу: бывший чешский премьер-министр Дубчек, которого русские сослали в Анкару. Он прогуливался по одной и той же улице, ходил туда-сюда. В Анатолии полиция убила левых студентов, их матери прибыли в Анкару и отправились вместе с демонстрантами к мавзолею Ататюрка, чтобы пожаловаться Ататюрку. Женщины были закутаны с ног до головы, и видны были только их глаза. Они оплакивали в мавзолее Ататюрка своих погибших сыновей, и от слез черная ткань их покрывал стала вся мокрой. Некоторые из них пришли к нам в театр смотреть «Мать» Бертольта Брехта. В конце спектакля закутанные матери подняли руки со сжатыми кулаками и грозили кому-то из-под своих покрывал.

Один мой друг рассказал мне, что его молодежная организация передала ему пакет подпольных листовок, которые он в свою очередь должен тайно передать кому-то в университетском туалете. Он поехал на автобусе в университет, нашел условленную кабинку туалета, зашел в нее и передал пакет. В этот момент он узнал руки того, кому он вручил пакет, — это был его собственный брат. Они спустили воду, вышли из туалета, не сказав друг другу ни слова, сели в один и тот же автобус и вернулись с пакетом в свою собственную квартиру.