Книга Во власти соблазна - Патриция Грассо

– Ну, если ты так считаешь…

– Так и считаю.

Фэнси вышла из гримерки и увидела бегущую к ней мисс Гигглз. Она поставила чемоданчик и подхватила обезьянку на руки.

– Как дела, мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла уши, глаза и рот, а потом что-то залопотала.

– О, ты вернулась?

Фэнси отдала обезьянку Пэтрис Таннер, а та передала ее мужу.

– В понедельник я выхожу замуж за князя.

– Нам будет тебя не хватать. – Голос Пэтрис сочился сарказмом.

Фэнси одарила примадонну своей самой сладкой улыбкой.

– Но я буду продолжать петь.

– А князь тебе разрешил?

Раздражение переросло в гнев.

– Мне не нужно его разрешение!

Пэтрис Таннер пожала плечами и направилась в свою гримерку, окликнув мужа:

– Идем, Себастьян!

Фэнси подняла чемоданчик с гримом, глядя, как удаляется эта неприятная пара. Она жалела Себастьяна Таннера. Жена подавляла его не только ростом.

Вот уже трое спросили ее, разрешил ли ей князь вернуться в оперу. Может, они знают что-то такое, что ускользнуло от нее?

Фэнси не смогла противиться искушению выйти на сцену. Она встала в самом центре авансцены и поставила чемоданчик на пол.

Выйдет ли она на эту сцену еще когда-нибудь? Сумеет ли сохранить любовь зрителей? Сможет ли она жить без нее? Или ей достаточно любви князя?

Глаза ее подернулись слезами. Фэнси представила себе зал, полный зрителей, и запела, прощаясь с пустыми сиденьями.

Она пела свою песню о стране за горизонтом проникновенным голосом, вкладывая в исполнение всю себя, изливая сердце и душу, пытаясь остановить заветное мгновение.

Когда с ее уст сорвались последние, полные сладости и горечи слова, Фэнси услышала за спиной все усиливающиеся аплодисменты. Она резко обернулась и присела в реверансе перед зрителями – хористами, танцовщицами и рабочими сцены. Потом помахала им рукой и, подняв чемоданчик с гримом, сошла со сцены, направляясь через зрительный зал в фойе. Ее остановили аплодисменты. Глаза Фэнси вновь наполнились слезами, когда она увидела, что почти вся труппа стоит и аплодирует ей. Не хватало только Пэтрис Таннер и Женевьевы Стовер.

И вдруг ее охватила паника. Коллеги вели себя так, словно она больше никогда не будет с ними работать. Фэнси выдавила из себя улыбку и подняла руку в прощальном приветствии.

Директор Бишоп и князь Степан смотрели на нее из заднего ряда зрительного зала. Князь вовсе не казался счастливым. По правде говоря, он выглядел чертовски рассерженным.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Что ты здесь делаешь? – эхом откликнулась Фэнси.

– Я спросил первым.

– Я спросила второй.

Степан криво усмехнулся.

– Тинкер сказал мне, куда ты поехала.

Фэнси высоко подняла чемоданчик.

– Хочу театральным гримом замазать шрам моей сестры.

Степан забрал у нее чемоданчик.

– Я отвезу тебя домой.

– Меня ждет карета.

– Я ее отослал. – Степан повернулся к директору: – Назначьте прослушивание, а о финансировании поговорим на следующей неделе.

Фэнси взяла князя под руку, и они пошли через пустое фойе на улицу.

Сев в карету, Фэнси повернулась к нему.

– Прослушивание для новой оперы начнется на следующей неделе?

Степан похлопал ее по руке.

– Вероятно, да.

Фэнси не могла сдержать нетерпения.

– Какая опера?

– «Девушка из Милана».

– Я не знаю такую.

Степан обнял ее за плечи и привлек к себе.

– Ты ее никогда не слышала, потому что она новая.

Фиалковые глаза засветились нескрываемым волнением.

– А кто композитор?

– Бишоп.

– Первый раз слышу, что он сочиняет музыку!

– Ты певица, мисс Фламбо, а не меценат, – ответил Степан. – Бишоп хочет, чтобы я финансировал постановку.

– И ты будешь финансировать?

– Вероятно.

– О, я так волнуюсь! – воскликнула Фэнси, впившись в него взглядом. – Пэтрис Таннер слишком стара, чтобы играть деву.

Не обращая внимания на ее слова, Степан осторожно положил ладонь ей на живот.

– Как себя сегодня чувствует самое младшее дитя Казановых?

Фэнси уныло улыбнулась:

– Он не любит утренние часы.

– Ты хотела сказать – она.

– Любит, не любит…

Высокий джентльмен стоял на вершине холма Примроуз-Хилл в самый темный и тихий ночной час. Он смотрел на женщину, такую безмятежную в смерти, и один за другим выкладывал на нее лепестки роз – с головы до ног.

– Когда же это кончится? – спросила его стоявшая рядом женщина.

Джентльмен даже не повернул к ней голову.

– Это кончится, когда я доберусь до той оперной певички.

– Которой?

– Ты отлично знаешь.

Он набрал еще одну пригоршню розовых лепестков из кожаной сумки.

– Любит, не любит…

Свидание чудовища с палачом слишком задержалось. Боже, да он бы с удовольствием сам вцепился ему в глотку и удушил бы его собственными руками! Вместо палача с его веревками.

Александр Боулд откинул голову на спинку сиденья наемного экипажа и закрыл глаза. Для разнообразия ему не помешало бы выспаться, особенно если учесть, что раздражение Женевьевы усиливалось каждый раз, когда его вызывали на службу.

К счастью, на Парк-лейн было пусто. Только полный идиот вскакивает в семь утра воскресным утром. Если бы эти хлыщи не выбрали для своей дуэли Примроуз-Хилл, он бы сейчас тоже спал.

Александру тут же стало стыдно. Подумаешь, не выспался! Что из того, если опять убита молодая женщина?

Экипаж остановился перед особняком Инверари. Александр выбрался наружу.

– Ждите здесь, – приказал он кучеру, потянулся к дверному молотку, но дверь распахнулась раньше, чем он к нему прикоснулся. Дворецкий отошел в сторону, впуская Александра.

– Доброе утро, милорд, – поздоровался Тинкер. – Мы вас ждали.

Александр с недоумением посмотрел на дворецкого. Откуда он мог узнать? Алекс сам был в неведении, пока не пришел Барни.