Книга Узаконенная жестокость. Правда о средневековой войне - Шон Макглинн

Крестьянам и населению незащищенных городов, которые лежали на пути движения армий, перемещавшихся с одного театра военных действий на другой, было чего бояться. Даже маленький отряд казался внушительной силой, а уж поход большой армии представлял собой грандиозное, сложное по организации и подготовке предприятие с привлечением огромного количества человеческих и материальных ресурсов. Согласно оценкам некоторых историков, для Англии во время войны Алой и Белой Розы движение армии в 10 000 воинов плюс несколько тысяч некомбатантов походило на переселение крупного города. Даже если достаточно дисциплинированное войско совершало марш в мирное время — что, например, и происходило в Европе во время движения войск и ополчений первого крестового похода, — то воздействие такой огромной силы на сельские общины деревень и сел было поистине огромным. Оно могло носить позитивный характер, если продукты питания и разные товары приобретались на возмездной основе; но чаще эффект был катастрофический, поскольку проводились насильственные конфискации продовольствия, скота и т. д. (средневековые источники отмечают громкие жалобы на выездные суды монархов). В периоды войн и крайней нужды присутствие огромного количества солдат, готовых броситься в бой, имело под собой оправданный страх и вселяло мрачные предчувствия. Такие эмоции способствовали эскалации террора.

Разорение и грабежи

Больше всего мирное население опасалось разорения и грабежей со всеми последствиями. Это был страх погибнуть; страх голодной смерти в результате погубленного или конфискованного урожая; страх попасть в плен; страх оказаться в нищете из-за разрушения жилища и лишения всего того, что было нажито за многие годы. Иными словами, сельские жители, как правило, разделяли страхи и опасения населения осажденных городов. Краткий обзор двух походов дает представление о том, насколько неотъемлемым признаком являлись грабежи и разорение для армии, совершающей марш по оспариваемой территории.

В самом конце правления Генриха II англофранцузский конфликт вышел на новый этап своего развития. В июле 1188 года Генрих высадился в Нормандии с большим войском. Филипп Август отклонил требования высоких послов, отправленных к нему Генрихом, и начал спешно готовиться к войне. Сначала он намеревался совершить ряд опустошительных рейдов вглубь вражеской территории. Епископ Филипп Бовэ, двоюродный брат французского короля, вступил в Нормандию, где сжег Омаль, а также «другие замки и города, убив множество народу и захватив богатую добычу». Филипп повел войско к Вандому и, взяв его, отправился маршем к Лe-Ману, сжигая по пути деревни. Анжуйским войскам под началом герцога Ричарда удалось вернуть кое-какие земли; к середине августа он повторно захватил Вандом и разрушил его. Генрих собирался пройти маршем вдоль границы к Жизору, сжигая все на своем пути. Мирные переговоры в Жизоре провалились, и война продолжилась.

Первый крупный поход эпохи Столетней войны возглавил Эдуард III в 1339 году. Он начался с неудачной попытки взять Камбре на севере Франции: проблемы со снабжением войска и упорное сопротивление горожан вынудили англичан снять осаду спустя три недели после ее начала. Выбрав другую стратегию, они устроили шевоше по всей территории, уничтожив, по приблизительным подсчетам, до двухсот деревень и городов. Эдуард стремился принудить французов к генеральному сражению, но Филипп VI Французский отказался «поднять брошенную перчатку». Вместо этого его войска всячески мешали снабжению войск Эдуарда, одновременно опустошая собственные владения путем спланированной тактики выжженной земли. По словам ведущего историка Эдуардовской эпохи, «поход попросту ни к чему не привел. Филипп получил серьезный удар по собственной репутации, но Эдуард понес огромные расходы, не достигнув каких-либо конкретных целей».

Походы, особенно небольшие, принимали, скорее, характер набегов, а не военных экспедиций. И все же, как показывают шевоше Черного Принца, набеги и походы зачастую мало чем отличались друг от друга; редкий поход не заканчивался широкомасштабным опустошением территории. Летописи современников пестрят утверждениями о том, что успешное ведение войны неразрывно связано с разорением. В конце XII века Жордан Фантосм пишет в своей хронике о том, как опытный воин, граф Филипп, советует королю Людовику VII Французскому, чтобы его союзник, король Вильгельм I Шотландский вторгся в Англию: «Пусть он разобьет твоего врага и разорит его земли: пусть все погибнет в огне и пламени! Пусть не оставляет их снаружи своих замков, в лесах или на лугах, поскольку это даст им пищу на завтра. Пусть соберет своих людей и осадит его замки… Вот как нужно воевать с ними, согласно моим представлениям: сначала опустошить их земли, а потом сокрушить их самих».

Как поясняет Фантосм в своей хронике, именно так граф Филипп вел собственные войны, причем с большим успехом. В военном трактате, написанном Пьером Дюбуа в 1300 году («Доктрина об успешных походах и коротких войнах»), проповедовался полный отказ от осад и сражений; вместо этого рекомендовалось придерживаться тактики непрерывного разорения территории.

Последствия таких действий для сельского населения могли оказаться весьма пагубными, особенно, как свидетельствуют очевидцы эпохи, это относилось к походам и разорению земель во время Столетней войны. В начале XV века Томас Бейсин писал: «От Луары до Сены крестьян убивают либо обращают в паническое бегство. Мы и сами видели огромные пустые равнины, покинутые всеми, невозделанные, брошенные, заросшие кустарником и ежевикой».

Такие примеры наблюдаются в период, когда англичане реализуют тактику выжженной земли против своего возрождающегося врага. И все описанные сцены неоднократно повторялись на всем протяжении Средневековья и отражены в хрониках с поразительным сходством, поскольку разорение и грабежи являлись неотъемлемым атрибутом любой войны. Более чем за два столетия до этого в «Лотарингских песнях» ярко описаны вторжение вражеского войска и печальная судьба мирного населения:

Они выступили в поход. Сначала идут разведчики и поджигатели; за ними — фуражиры, которые собирают добычу и складывают в большие повозки. Начинается суматоха. Крестьяне, едва выйдя в поля, поворачивают обратно, издавая громкие крики. Пастухи собирают стада и гонят их в соседние леса в надежде спасти. Солдаты поджигают деревни, а фуражиры заходят в них и грабят; перепуганных жителей убивают, сжигают либо связывают, чтобы впоследствии потребовать выкуп. Повсюду звенят набатные колокола, повсюду царит страх. Везде можно видеть сверкающие шлемы, вымпелы, равнина заполняется всадниками. Здесь прибираются к рукам деньги. Крупный рогатый скот, ослы и овцы угоняются прочь. Клубится дым, бушует пламя, крестьяне и пастухи разбегаются в панике по всем направлениям.

Ассоциация вражеского войска с подобным безудержным разрушением помогла навсегда сохранить точку зрения Чарльза Омана о том, что «средневековая стратегия — более высокая ветвь военного искусства — была абсолютно несостоятельной». Армия вторжения двигалась внутрь неприятельской территории не с целью завладеть каким-то стратегическим пунктом, а с тем чтобы просто жечь и грабить. И все-таки вышеприведенные главы и абзацы дают представление о военной логике на фоне этих разорений, которая опровергает слишком упрощенный образ непрофессиональных армий, составленных из разрозненных кучек грабителей и мародеров, которые бесцельно бродят по той или иной территории. Когда дым рассеивается, причины, стоящие за пламенем пожарищ и награбленным добром, заявляют сами о себе.