Книга И колыбель упадет - Мэри Хиггинс Кларк

Почти презрительным жестом он указал на обитую кожей кушетку и стулья. Прокурор и доктор Кэрролл сели, двое других остались стоять. Скотт вручил ему отпечатанные права. Он пренебрежительно подписал их.

— Мы приступим к обыску, — вежливо произнес следователь постарше. — Где вы храните медицинские отчеты, доктор Хайли?

— Естественно, у себя в кабинете, — огрызнулся тот. — Однако, пожалуйста, не стесняйтесь. Уверен, что вы и не будете. В этом столе есть ящик с личными бумагами.

Он встал, подошел к бару и налил в хрустальный бокал «Чивас Регал». Неторопливо добавил кубики льда и плеснул воды. Он не стал предлагать напитки остальным. Если бы они пришли минутой раньше, карта Кэти еще была бы в ящике стола. Они опытные следователи, могут обнаружить двойное дно в этом ящике. Но им никогда не обнаружить сейф, даже если они разворотят весь дом.

Усевшись в полосатое бархатное кресло у камина, он прихлебывал виски и холодно смотрел на них. Когда он вошел в библиотеку, то был так занят, что не заметил огня, разведенного Хильдой. Огонь отлично разгорелся. Потом он поест здесь фондю и выпьет вина.

Начались вопросы. Когда он в последний раз видел Венджи Льюис?

— Как я уже сказал миссис Демайо…

— Вы уверены, доктор, что миссис Льюис не входила в ваш кабинет в понедельник вечером, после того, как вышла от доктора Фухито?

— Как я уже сказал миссис Демайо… — У них нет доказательств. Никаких доказательств.

— Где вы были в понедельник вечером, доктор?

— Дома. Там, где вы меня сейчас видите. Я вернулся домой сразу же после приема.

— Вам кто-нибудь звонил?

— Никто, насколько я помню. — Телефонная служба не принимала сообщений в понедельник вечером. Он проверил.

— Вы были в квартире Эдны Берне во вторник вечером?

Он высокомерно улыбнулся.

— Едва ли.

— Мы хотим получить образцы ваших волос. Образцы волос. Их нашли на Эдне или в той квартире? А как насчет Венджи? Но он был в квартире Эдны вместе с полицией в среду вечером. Венджи всегда приходила к нему в кабинет в этом черном пальто. Даже если около мертвых женщин нашли его волосы, это легко объяснить.

— Вы были в отеле «Эссекс Хаус» прошлым вечером около пяти?

— Конечно, нет.

— У нас есть свидетель, который клянется, что видел, как вы вышли из лифта приблизительно в половине шестого.

Кто его видел? Он оглядел вестибюль, когда вышел из лифта. Он был уверен, что никого из знакомых там не было. Возможно, они блефуют. Так или иначе, опознание не имеет юридической силы.

— Я не был в «Эссекс Хаус» вчера вечером. Я был в Нью-Йорке, в «Карлайле». Я там часто ужинаю, между прочим, к моему огорчению, пока я там находился, у меня украли саквояж.

Он добровольно предоставит информацию; притворится, что готов сотрудничать. Он сделал ошибку, упомянув имя Кэти Демайо. Стоит ли говорить этим людям, что она пропала из больницы? Они явно не знают, что она там была. Медсестра еще не связалась с ними. Нет. Не стоит ничего говорить об этом. Отношения доктора с пациентом — врачебная тайна. Потом он объяснит: «Я бы рассказал вам, но был абсолютно уверен, что миссис Демайо сбежала из больницы в приступе страха. Я подумал, что ей не захочется, чтобы об этом узнали ее коллеги».

Но кражу он упомянул зря.

— Что было в саквояже? — Казалось, прокурор проявляет чисто формальный интерес.

— Аптечка для оказания первой помощи, лекарства. Едва ли вору стоило стараться. — Сказать, что в саквояже были медицинские карты? Нет.

Прокурор едва слушал. Он кивнул молодому следователю.

— Принеси пакет из машины.

Какой пакет? Пальцы сжали бокал. Это ловушка?

Они молча сидели и ждали. Следователь вернулся и отдал Скотту маленький пакет, перетянутый резинкой. Скотт сдернул резинку и развернул бумагу, освободив поношенную туфлю.

— Вы узнаете этот мокасин, доктор?

Он облизнул губы. Осторожно. Осторожно. С какой он ноги? Все упирается в это. Он нагнулся, осмотрел его. Левая туфля, та, которая была в квартире Эдны. Они не нашли саквояж.

— Конечно, нет. А я должен узнать?

— Венджи Льюис, ваша пациентка, носила эти мокасины в течение нескольких месяцев. Она приходила к вам несколько раз в неделю. И вы их не заметили?

— Миссис Льюис носила весьма потрепанные туфли. Я не старался обратить на них особое внимание, чтобы потом узнать одну из них, когда ее положат передо мной.

— Вы когда-нибудь слышали о докторе Эммете Салеме?

Он поджал губы:

— Возможно. Имя кажется знакомым. Мне придется заглянуть в отчеты.

— Разве он не состоял в штате больницы Христа одновременно с вами?

— Точно. Да. Он был приглашенным врачом. Ну, конечно, я помню его. — Что им известно о больнице Христа?

— Вы были у доктора Салема вчера вечером в «Эссекс Хаус»?

— По-моему, на этот вопрос я уже ответил.

— Вы знали, что Венджи Льюис была беременна ребенком монголоидной расы?

Вот оно. Он спокойно объяснил:

— Миссис Льюис безумно боялась предстоящих родов. Теперь все понятно, не правда ли? Она знала, что никогда не сможет заставить кого-нибудь поверить, будто отец ребенка — ее муж.

Они стали спрашивать об Анне Хоран и Морин Кроули. Они подобрались близко, слишком близко, как собаки, которые лают при виде добычи.

— Эти две молодые женщины — типичное явление среди тех, кто просит об аборте, а потом, когда наступает эмоциональная реакция, обвиняет врача. Ничего необычного, знаете ли. Спросите любого из моих коллег.

Ричард слушал, как Скотт ведет допрос. Скотт был прав, вяло подумал он. Вместе все складывалось. По отдельности выглядело несерьезным, объяснимым. Если им не удастся доказать, что смерти в гинекологическом отделении наступили в результате противоправных действий, они не смогут обвинить Эдгара Хайли и возбудить дело.

Хайли держался так спокойно, так уверенно. Ричард попробовал представить, как вел бы себя отец, невропатолог, начни ему задавать вопросы о смерти пациентки, подозревая его в противоправных действиях. Что сказал бы Билл Кеннеди? Или он сам, Ричард, человек и врач? Не такая реакция, как у этого доктора — не было бы этого сарказма, этого презрения.

Это игра. Ричард не сомневался. Эдгар Хайли играл. Но как доказать? Он с уверенностью понял, что им никогда не найти улик в отчетах Хайли. Он слишком умен для этого.

Скотт спрашивал про ребенка Беркли.

— Доктор, вы знаете, что у миссис Элизабет Беркли родился зеленоглазый ребенок. Разве с медицинской точки зрения такое возможно, если у родителей и всех бабушек и дедушек глаза карие?