Книга КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Я не знаю, что укусило меня… Я думаю, что это был стимул, который вызвал во мне волнение, когда я почувствовал, что я хочу выразить мою любовь к нашей вере, будучи иудеем, я никогда не употреблял этого термина… внезапно чувство, эмоциональное чувство, возникло во мне, что кто-то должен выплатить этот долг нашему дорогому президенту и спасти его жену от мучительной необходимости возвратиться сюда. Я не знаю, почему это промелькнуло в моем уме» (Отчет КУ. С. 352).

Вскоре после ареста Руби в спальне у его кровати был обнаружен экземпляр газеты, развернутой на той странице, где было напечатано письмо, адресованное Кэролайн Кеннеди.

Покинув квартиру за несколько минут до 11 часов утра, Руби захватил свою «жену», таксу Шибу, портативное радио и направился к автомобилю. Здесь, по его словам, он переложил в карман револьвер, обыкновенно хранившийся в багажнике в банковском мешке для денег, и поехал в центр города, слушая радио. Выбрал путь мимо Дили-Плаза, на которой увидел разложенные повсюду венки. Проезжая окружную тюрьму, заметил скопление людей и решил, что Освальд уже переведен туда. Но у здания полиции и суда, расположенного в том же квартале, что и контора «Вестерн Юнион», намеченная цель его поездки, обнаружил другую толпу. Точное время его проезда от дома до этого места не установлено, но такое расстояние приблизительно могло быть покрыто за 15 минут.

Машину Руби оставил на стоянке через дорогу от «Вестерн Юнион», двери были не заперты, в салоне находилась Шиба.

Вот как изложены дальнейшие действия Руби в докладе Комиссии Уоррена: «Имея при себе револьвер, более двух тысяч долларов наличными и никаких личных документов, Руби пошел через улицу в контору «Вестерн Юнион», где заполнил бланк телеграфного перевода на 25 долларов для Карен Карлин. Постояв в очереди, пока другой клиент закончил дело, Руби внес деньги и получил одну из трех проштемпелеванных квитанций, из которой видно, что он проделал эту операцию точно в 11 ч. 17 мин. утра. Служащий, оформлявший денежный перевод, припоминает, что Руби тут же повернулся, вышел на Мэйн-стрит (на эту улицу выходит главный въезд в управление полиции. — О.Н.) и направился в сторону полицейского управления, находящегося в следующем квартале».

Предположительно, сам Руби так и утверждает, он вошел в подвал здания полиции через автомобильный пандус со стороны Мэйн-стрит, где на выезде уже находился специальный бронированный автомобиль для вывоза Освальда.

Спустившись в подвал, Руби «стоял позади переднего ряда репортеров и полицейских (зафиксировано на фотоснимке. — О.Н.), которые, ожидая появления Освальда, переправляемого в окружную тюрьму, столпились у начала въезда на пандус. Как только около 11 ч. 21 мин. утра Освальд показался из канцелярии подвального этажа, Руби быстро выдвинулся вперед и без единого слова, прежде чем полицейские могли остановить его, сделал свой смертельный выстрел в живот Освальда».

А вот свидетельство об этом моменте полицейского, находившегося прямо напротив места, откуда выскочил Руби: «Я заметил движение человека, и моей первой мыслью было… что кто-то выскакивает из толпы, чтобы, может быть, плюнуть в него (Освальда. — О.Н.)… Как только я двинулся навстречу, то увидел, что человек, приблизившись к Освальду, выпрямился, и прогремел выстрел… Стреляя, Руби пронзительно крикнул: «Ты убил моего президента, ты, крыса!»».

Освальд был смертельно ранен в брюшную полость. Несколько полицейских немедленно свалили Руби на пол, а он выкрикивал: «Я Джек Руби, вы все меня знаете…».

Трехдневное смертельное ралли Далласа завершилось…

Так первый раз на одно мгновение трагически пересеклись пути двух персонажей с драматическими судьбами. Вторично их дороги скрестились уже навечно.

Один, с развороченными внутренностями, был отправлен умирать туда, где два дня назад скончалась его жертва — президент США. Второй попал за решетку, чтобы спустя три года завершить свое земное существование в стенах того же заведения — Парклендского госпиталя Далласа.

Врачи были удивлены тем разрушительным эффектом, который произвела пуля, выпущенная Руби, — практически она поразила все жизненно важные внутренние органы. Невольно возникает аналогия со страшной раной от выстрела самого Освальда в голову президента за 48 часов до этого.

Обезоруженный Руби, сразу доставленный из подвала на третий этаж для допроса, в полувменяемом, лихорадочном состоянии, по пути хвастливо заявлял окружавшим его полицейским: «Если бы я планировал это, я не мог бы выбрать лучшее время… Это был один шанс на миллион…». Поднимаясь по лестнице, он повторял: «Надеюсь, я прикончил этого сукиного сына… Это избавит ваших ребят от многих забот…». На вопрос, зачем он сделал это, Руби отвечал, что «не хотел, чтобы госпожа Кеннеди вынуждена была вновь вернуться в Даллас на процесс и пройти сквозь такое испытание из-за этого сукиного сына».

После задержания Руби демонстрировал уверенность в том, что совершил благое дело — смыл позорное пятно с Далласа за гибель президента. Сотруднику президентской охраны он с гордостью заявил, что «показал миру, что еврей может обладать силой воли». Вообще расценивал свой поступок как геройский, вопрошая: «Я был прав, убив Освальда…

Можно ли по-другому относиться к человеку, покаравшему убийцу президента?» Руби не сомневался, что его задержание продлится недолго и после соответствующих юридических формальностей он будет освобожден.

Как только несколько сот человек, находившихся у здания полицейского управления в ожидании перевода Освальда в тюрьму, узнали, что он застрелен, толпа взорвалась аплодисментами и радостными выкриками.

Друзья и сослуживцы Руби были шокированы, узнав, что он убил Освальда, но считали, что это вписывается в рамки его импульсивного характера.

Во время первого свидания с братом Руби рассказал: «Когда я спустился в подвал и увидел ухмылку на лице Освальда, то подумал, ах ты, сукин сын, выхватил револьвер и выстрелил в него».

Ива высказала убеждение, что выстрел явился следствием взрывного темперамента ее брата и, возможно, был совершен под влиянием комплекса мотивов.

Находясь под арестом, Руби часто давал интервью прессе, охотно беседовал со следователями, писал сам и получал немало писем.

Брат Эрл нанял для защиты Руби известного адвоката из Сан-Франциско Мелвина Белли, который согласился бесплатно взяться за дело, а потом написать книгу. Совершенное Руби деяние в Техасе квалифицировалось как убийство без отягчающих обстоятельств, а в большинстве других штатов — как непредумышленное убийство. Предусмотренное максимальное наказание не превышало пяти лет заключения.

Упомянутый адвокат построил свою тактику защиты клиента на его тяжелой наследственности, доказательствах болезненного психического состояния в момент совершения преступления, рассчитывая добиться освобождения Руби от ответственности. Однако 14 марта 1964 года после менее чем часового обсуждения жюри присяжных признало Руби виновным в предумышленном убийстве, на основании чего он был приговорен к смертной казни.